На севере диком - [31]

— Вам нельзя идти, — тихо сказал он.

— Бывают случаи, товарищ Корнев, когда не существует нельзя. Сейчас такой случай…

— Об этом не может быть и речи, — оборвал ее Дудник, направляясь к двери.

Марина, вскинув голову, прошла мимо Корнева прямая, возмущенная. Она преградила дорогу Ивану Петровичу и сказала негромко, но очень твердо:

— Я не для речей пришла сюда. Вот Баринов все сказал. Надо продукты и лыжи.

И просто, словно сообщала о прогулке в майский вечер, добавила:

— Мы пойдем двое. Одной, конечно, нельзя.

— Вы знаете, что такое тайга, что такое буран в тайге? Я не могу послать вас на верную гибель, — сказал Иван Петрович. Марина снова преградила ему путь.

— Все это мы знаем. И тайга и метель. И дорогу мы знаем. Дайте распоряжение в магазин. Продукты на троих.

Иван Петрович остановился около двери, потянулся сильным своим телом и скучающе зевнул.

Все замолчали. В замерзшие стекла билась пурга и завывала на разные голоса. Казалось, вдоль улицы проносятся нестройные оркестры, составленные из чудовищных инструментов, издающих на лету завывающие звуки.

— Шли бы вы все по домам, — сказал Иван Петрович и вышел из кухни.

Корнев подумал, что он решил выждать, пока утихнет пурга, и готов был согласиться с Дудником, но в это время Марина спросила его:

— Вы тоже так думаете? — Не дожидаясь ответа, она ушла в угол и села на сундук рядом с Мишкой Бариновым.

Теперь Корнев как следует рассмотрел ее лицо с тонкими решительными бровями и крупным строгим ртом. Из-под белых век сухими огоньками блестели глаза. Умная городская девушка. Наверное, была студентка какого-нибудь института или секретарша, он знает этих девушек, очень самостоятельных, выросших без папы и мамы, умеющих заботиться о себе и не терпящих покровительства. Но все же попробовал предостеречь ее:

— Вы не знаете, на что вы идете…

Она словно хлестнула взглядом по его лицу:

— Это не вам говорить.

— Почему? — усмехнулся он.

Она поняла его усмешку. Конечно, ее строптивость смешна. Но она не позволит потешаться над собой.

— Вы всегда так рассуждаете, когда надо спасти близкого человека, просто человека?

«Колючая», — подумал Корнев и ответил:

— Я боюсь, что вас тоже придется спасать.

Она хотела сказать, что должна идти и выручить подругу и сделает это, невзирая на уговоры, но из комнаты вышел Иван Петрович. Марина все поняла и нахмурилась. Она нехорошо подумала о своем начальнике, когда он вышел из кухни. Оказывается, у него уже все решено. А она-то вообразила! Да, она именно вообразила себя героиней. Глупое самомнение. А он знал, что пойдет сам, когда уговаривал ее не ходить. У него все готово к походу. Он был уже одет и на ходу застегивал ватник. За ним появилась Валентина Анисимовна. Она сразу же подошла к печке, где в печурке сушились его рукавицы и шарф. Она достала их и держала в руках, ожидая, когда муж наденет полушубок.

— Вы тоже идете? — спросила она у Марины. — Я думаю, напрасно. Пускай мужчины, это их дело.

— Ну, пошли! — сказал начальник. — Дай-ка, дроля, мой вещевой мешок. Сегодня, может быть, и не вернемся. Виталий Осипович, оставайся тут за меня. Главное, смотри, чтоб пожара не наделали. По общежитиям и квартирам пройдись.

И началось сражение с ураганом. Это был коварный, изворотливый и, главное, неуязвимый враг. Он не шел на них широкой грудью, нет, он метался вокруг, ударял то с одной, то с другой стороны. То налетал сверху, сбрасывая вниз целые сугробы снега, то толкал в спину, сбивал с ног, то ронял сосну, и она падала с отчаянным грохотом, угрожающе раскачивая мохнатыми лапами.

Они шли просекой, где под сугробами была погребена автолежневая дорога. Но разве можно было узнать что-нибудь? Снежный ураган безумствовал в лесном коридоре, потрясая седыми своими космами. Иногда не было видно даже идущего впереди.

Дорогу преграждали поваленные ураганом сосны, сбитые сучья. Их было так много, что люди устали перебираться через них и решили передохнуть.

Иван Петрович, шедший впереди, ударил носками лыж во что-то мягкое. Думал — сугроб, но лыжи дальше не двигались. Оказалось — вздыбленное корневище огромной сосны. Под ним была яма, куда меньше задувал ветер. Там они притаились, тяжело дыша, вытирая мокрые от снега лица.

По всем расчетам, они находились где-то около третьей диспетчерской. Марина посмотрела на свои часы. Было без десяти двенадцать.

— Идем два часа, — сказал Иван Петрович, подымаясь.

— К четырем доберемся! — крикнул Мишка Баринов сквозь грохот урагана.

Он оказался прав. Уже стемнело, когда они вышли на полянку. Здесь где-то должна стоять Женина будка. Они знали, что трудно найти ее под снегом. Как различить, в котором из сугробов погребена диспетчерская?

Они долго блуждали по поляне, проваливаясь в снегу, стараясь не потерять друг друга. Ветер гулял здесь, не встречая препятствий.

— Стойте, — заорал Мишка, — дымом пахнет.

Остановились, потянули носами и пошли по направлению этого знакомого, родного запаха. Дымом пахнет. Таежники знают, что это значит в кромешном снеговом аду.

Пахнет дымом — значит, жив человек, значит, живы будут и они.

Так они нашли сугроб, в котором сидела Женя. Из него сквозь черно-желтую дыру струился легонький дымок.