На семи дорогах - [14]

— Не зря сказали старые мудрецы: кровь смоется кровью, — продолжал Чоллек, постепенно повышая голос. — За каждую капельку твоей крови каждый из этих бандитов поплатится своей жизнью. Джигиты мои! — сделал Чоллек театральный жест. — Возьмите их и расстреляйте где-нибудь подальше.

Пленные, простирая руки, принялись умолять про« стить их во имя аллаха и всех святых, но Чоллек был непреклонен. Весь вид его говорил о том, что о поща-де не может быть и речи.

Чоллек самолично выстроил пленных в ряд и приказал нукерам расстрелять их.

Когда нукеры выполнили его повеление, он сказал Менджаку, который стоял рядом:

— Вот так-то, брат... — голос Чоллека звучал тихо. — Теперь этим нукерам, участвовавшим в расстрелле, некуда будет деться. Они никуда не смогут уйти от нас, перед ними захлопнутся все двери. Их отделила от остальных дехкан бурлящая река крови.

— Раньше нам надо было так поступить,

— Ничего, и сейчас не поздно.

— Ты прав, ага.

— Джигиты, — обратился к своим нукерам Чоллек, повысив голос. — Вот в этом мешке находится пустая и глупая голова Маммедша. Сегодня у нас той! Если есть среди вас желающие участвовать в состязаниях, пусть пришпорят коней. Приз: английская винтовка и сотня пуль к ней. Только вместо козленка, которого нужно играть, будет вот этот мешок с головой.

Мешок с головой Маммедша бросили на середину поля, покрытого маками и свежей осокой. Всадники разъехались в стороны, образовав кольцо.

Чоллек с Менджаком стояли поодаль, на холме, от» куда удобно было наблюдать за ходом состязаний.

Выстрел Чоллека в воздух послужил сигналом в началу соревнования.

Всадники, изо всех сил нахлестывая коней, бросились к мешку с головой. Каждый жаждал первым за владеть им,

Один из нукеров, чей конь оказался самым быстрым, опередил остальных и захватил мешок.

Но не тут-то было! Другой нукер, мчавшийся ему навстречу, тоже вцепился в мешок, и уже через несколько мгновений все джигиты, которые участвовали в этой кровавой сцене, схватились друг с другом.

В ночь после того дня, когда Чоллек отомстил Мам-медша и его нукерам, Иламан бредил и никак не мог уснуть. И рядом лежащим не дал спать. Едва усталость смежала веки, к нему устремлялись кошмары, и мальчик, пронзительно крича, бросался из стороны в сторону.

В последующие дни Иламан почти совсем потерял сон, ему удавалось спать в сутки не более трех часов.

Поскольку Иламан в основном исполнял обязанности конюха и слуги Чоллека, он располагался спать рядом с ним, чтобы не мешкая выполнить любое повеление господина.

Минула неделя после страшной сцены, перевернувшей все нутро Иламана, и он стал свидетелем еще одного кровавого происшествия.

И в эту ночь Иламан, по обыкновению, не мог уснуть. Но он старался не кричать по ночам, чтобы не тревожить Чоллека и остальных.

Иламан, лежа на спине, наблюдал в окно за огромными медлительными облаками, между которыми время от времени показывалась луна.

Глаза у мальчика болели до слез, казалось, в них кто-то насыпал песок, но спать совсем не хотелось. Не спал, однако, не он один. Что-то беспокоило и Чоллека.

После полуночи к дому подъехали три всадника и, привязав коней, разбудили только-только задремавшего Чоллека.

— Сердар, твое повеление выполнено, — еле слышно прошептал один из приехавших. Иламан догадался, что это был Менджак.

Чоллек встрепенулся.

— Мы прочитали молитву за упокой души старика и его братца, — продолжал Менджак.

— Я вас отблагодарю, батыры. А пока одыхайте с дороги. Вы, наверно, устали. Попейте чай, поужинайте, покурите и ложитесь спать.

Чоллек посмотрел на Иламана, который лежал не подвижно, стараясь не дышать.

— Эй, сирота, проснись!

Иламан открыл глаза, делая вид, что только что пробудился ото сна.

— Поставь кумган на огонь!

— Слушаюсь, сердар-ага, — ответил Иламан и вскочил с постели. Внутри у него все дрожало от ус лышанного страшного разговора.

— Может, ты не спал? — внезапно спросил Менд жак. Широко шагая, подошел к мальчику, чиркнул спичкой и внимательно посмотрел ему в глаза. — Ты что, так лежал? В потолок смотрел? Ну-ка, скажи что ты слышал?

— Я ничего не слышал, ага. Я спал. Меня разбудил сердар-ага...

— А ты не врешь? — спросил Менджак мальчика а крепко схватил его за подбородок.

Иламан от боли прикусил язык и отчаянно завер-тел головой, пытаясь вырваться.

— Ступай, — оттолкнул его Менджак.

Когда Иламан отправился набирать воду в кумган, Менджак взволнованно произнес:

— Сердар! По-моему, твой сирота слышал наш разговор.

— Не думаю.

— А если слышал?

— И это не страшно. Если не будет держать язык за зубами, с ним справиться легче легкого, — махнул рукой Чоллек.

На следующее утро сердар собрал всех своих нукеров для важного сообщения.

— Джигиты! — начал Чоллек. — Вчера Менджак с несколькими людьми вернулся из дальнего села. Пусть он сам расскажет об увиденном и услышанном, — кивнул сердар своему помощнику.

— Я, видит аллах, не стал бы рассказывать вам об этом сам, — сказал Менджак. — У меня просто язык не поворачивается. Но раз Чоллек сердар просит, придется рассказать...

— Да будет вам известно, позавчера большевики поймали того старика с братом. Сказали, что поведут в район, а потом расстреляли около моста, на окраине села. Знайте же, нас всех ожидает такая участь, если мы попадемся к ним в руки, — продолжал Менджак, обводя внимательным взглядом задумавшихся нукеров. В этот момент он заметил глаза Иламана, в которых светилась укоряющая и стыдящая его искорка.