На рыбачьей тропе - [43]

— Где рюкзак, я спрашиваю? — зашипел Димка. Его маленькие черные глазки округлились, на приплюснутом носу выступили капельки пота. Коське, не на шутку струхнувшему, показалось, что у Димки даже уши прижались от злости. В эту минуту он походил на разъяренного хорька.

— Эх, как дал бы в конопатую рожу! — с тяжелым вздохом сказал Димка.

— Ну и бей! На, бей! — вдруг выпрямился Коська, доведенный до отчаяния, когда все становится безразличным. — Сам виноват, а на меня же орет.

— Я виноват? Я? — удивился Димка. — Смотрите на него: он вещи в поезде забыл, а я виноват. Ловко!

— А кто посоветовал снять с плеч рюкзак? — взвизгнул Коська. — Ты посоветовал: «Тяжело, снимай!» Вот тебе и снимай!

— Дурень! Я ж тебя пожалел. Всю дорогу как осел навьюченный.

— Не помер бы… Зато сейчас рюкзак с нами был бы. Ты думаешь, одному тебе досадно? Я, может, землю стал бы грызть…

— Ну и грызи, — буркнул Димка, усаживаясь на кучу старых шпал.

Коська тоже сел поодаль на траву.

Вечерело. Солнечные лучи покинули землю и задержались лишь на самых вершинах привокзальных тополей, куда с шумом и карканьем слетались на ночлег грачи. Да еще жарко пылало окно на башне водокачки. После ухода поезда на станции стало пустынно, безлюдно. Возле приземистого вокзала, окрашенного в сургучный цвет, взад и вперед прохаживался милиционер. Где-то в поселке жалобно тявкал щенок.

Потеря рюкзака надломила слабовольного Коську. Наступающие сумерки, вид незнакомой неуютной станции, чужие прохожие, злой и тоже почти чужой Димка вызвали в нем чувство острого одиночества и жалости к себе. И в нем самом тоненько заскулил щенок. Эх, и зачем он дал уговорить себя?

Невеселые мысли роились в Димкиной голове. Было ясно: с пропажей рюкзака нечего и помышлять о ночевке на реке. Они оказались обезоруженными. В мешке была одежда, пища, катушки с лесками, коробка с крючками, котелок и даже мешок с наживкой. Словом, ловить не на что, укрыться ночью нечем, вскипятить чай нельзя. Остались одни удилища…

Прогромыхал товарный поезд, подняв за собой бумажки и пыль. Обжигающий уши рев паровоза взбудоражил грачей. Черными хлопьями они свалились куда-то за деревья.

— Пойдем на вокзал, — принял решение Димка.

6

Деньги, сэкономленные на билетах, оказались как нельзя кстати. Димка и Коська вошли в буфет. За стеклянной витриной на тарелочках лежали селедка, посыпанная луком, тоненькие листики ветчины с зеленым горохом, сыр и пирожки.

— Вам чего? — спросил ребят буфетчик, неторопливо перемывавший пивные кружки.

Димка еще не решил, что купить, но вопрос буфетчика заставил быстро сделать выбор:

— Нам пирожков.

— По паре?

— Давайте по паре.

Сесть за столик ребята не решались. Они вышли наружу, огляделись. За вокзалом под деревьями высились станционные погреба, поросшие травой. Ребята залезли на один из этих зеленых холмов и принялись за еду.

— Пирожок с рисом, — объявил Коська, изрядно проголодавшийся. — А в рюкзаке был с яблоками. Мама положила. Вкусный!

— Теперь твой пирог уже кто-нибудь съел.

— Пирога не жалко. Вот мамин плащ — за него влетит.

— А у меня две отцовские катушки. Лесы по сто метров. Да котелок. Да подпуска. Да телогрейка.

— Хороший подарок кому-то достанется, — подытожил Коська. — Попадется порядочному человеку — вернет. А если какому… ненадежному? Только порадуется.

— Да хоть и твой порядочный найдет — что он с ним делать будет? Ну, в милицию сдаст. А дальше что? Адреса-то на мешке не написано.

— Это верно, — согласился Коська. — Дим, а где спать будем?

— Поедем домой. Скоро должен обратный поезд идти. А про вещи скажем, что они упали в реку и утонули. Поругают, и все. Меня, может, и отлупят, — задумчиво прибавил он.

За деревьями показался человек. Он медленно приближался к погребу. Ребята узнали в нем того самого милиционера, что ходил по перрону.

— Что вы тут делаете? — спросил он.

— Мы ничего, — неуверенно ответил Димка.

— На погреба посторонним лазить воспрещается.

— Мы, товарищ милиционер, не знали. Сейчас уйдем.

Димка поднял удочки, лежавшие в траве.

— Рыбаки, значит? — спросил милиционер.

— Угу, — поспешно согласились ребята.

— А рыбка где?

— Да еще не ловили, — смущенно ответил Димка. — Только что приехали…

— Что же вы тогда на погребе прохлаждаетесь? Идите, пока не поздно, на реку. Поглядите, зорька-то какая!

Димка и сам видел, какая пропадала заря: тихая, теплая, ясная… Тяжело вздохнув, он сказал:

— Нельзя нам на реку. Мы сейчас обратно поедем.

— Это почему ж? Ничего не понимаю! — удивленно вздернул погоны милиционер. — Вы, мальцы, что-то путаете. Удочки-то ваши? Не стащили ли?

— Наши это удочки, — нахмурился Димка.

— Вот сведу вас в участок, там и выясним, кто вы такие и зачем по погребам лазаете.

У Коськи внутри опять заскулил щенок. Коська съежился, подбородок у него задрожал, рыжие веки замигали.

— Чего нюнишь! — цыкнул на него Димка. И, косясь на серьезное лицо милиционера, угрюмо буркнул: — Рюкзак у нас уехал.

— Как уехал?

— Мы сошли с поезда, а он уехал…

— Забыли, значит…

— Да вот он забыл, — кивнул Димка на своего спутника.

— Вот так история! — Милиционер сдвинул фуражку с носа на затылок, открыв ребятам озабоченное лицо. — Надо было сразу ко мне. Так, мол, и так. На то я и на посту стою, чтоб никаких происшествий не допускать. Ну, пошли. Время терять нечего. Будем искать ваши вещи.