На руинах «Колдовства» - [53]

Симона упала на сиденье и взглянула на себя. Намокшее платье облепило тело, обрисовав грудь со смущающей точностью.

— Моя бедная шляпка! Она погибла! — воскликнула Симона, откалывая шляпку и прижимая ее к груди.

Арист коротко рассмеялся, сиденье прогнулось под его тяжестью рядом с ней.

— Какая же вы смесь дерзости и чопорности!

Он взял шляпку из ее рук и положил рядом с ее сложенным зонтиком, затем притянул ее в свои объятия. Мокрый локон попал между их губ, когда он поцеловал ее. Она убрала локон и вернулась к его жадному рту.

Запах испарений их мокрой одежды наполнил экипаж. Симона так долго не позволяла себе отвечать на его страсть, что его объятия показались ей возвращением домой. Она закрыла глаза и сдалась его поцелую, утоляющему, как вода в пустыне.

Он поднял голову и спросил:

— Где ваш экипаж?

— Я оставила его на Джексон Сквер.

— Мы не можем ехать туда в таком неприлично мокром виде.

Он постучал по крыше и крикнул:

— Домой.

Замечание о внешнем виде усилило ее румянец. И ярость ее мокрых щек, беспорядок густых волос только увеличили ее красоту. Он наклонился и поцеловал ее шею в том месте, где видел бьющуюся жилку. Грудь Симоны затрепетала от прикосновения его губ. Ее руки заскользили по его плечам, пока не встретились на его шее. Со страстью, не меньшей его собственной, она погрузила пальцы в его волосы, их губы не отрывались друг от друга в пылких поцелуях. Она не замечала ни мелькавших улиц, ни грохота тропического ливня, такого раскатистого, что в нем тонул стук лошадиных копыт.

Они въехали во внутренний двор городского дома Ариста. Ошеломленная своими чувствами, Симона едва замечала окружающее, когда он помогал ей выйти из экипажа. Он обвил рукой ее талию, и они взбежали по лестнице в его комнаты. В сладостном трансе она оглядела его гостиную, обставленную в стиле Людовика XV, но больше замечала вкус дождя на его губах и капли воды, падавшие на ковер.

От дождя температура воздуха резко упала. Симона дрожала от озноба, и он подхватил ее на руки и отнес в другую комнату, где стояла большая кровать.

— Снимайте мокрую одежду, — нежно сказал он, — а я разожгу огонь.

Он открыл гардероб и бросил ей парчовый халат, затем опустился на колени перед камином. Она мгновение подержала халат и решила сделать то, что он просил. Халат был так велик ей, что она смогла снять под ним платье и сорочку. «По крайней мере, — подумала она, — это не халат Элен де Ларж!»

Он рассмеялся, увидев, как она заворачивает рукава, полностью скрывшие ее кисти. Он дернул ленту звонка, и через несколько мгновений в дверях появился слуга. Арист отдал ему груду мокрой одежды Симоны и велел привести ее в порядок.

— И принеси нам очень горячий кофе. Мадемуазель замерзла.

— Да, господин, — сказал слуга, старательно отводя взгляд от Симоны, сидящей на краю кровати.

Пылая от сознания своей наготы под его халатом, Симона спросила:

— Так необходимо было вызывать слугу?

— Он — воплощение благоразумия.

Огонь запылал, разгоняя темноту, вызванную дождем, за единственным окном комнаты. Арист принес полотенце, сел рядом с ней и стал промокать воду с ее волос. Через минуту он печально сказал:

— Я рассыпал шпильки. Но мне нравятся ваши волосы, когда они распущены.

С удивительной нежностью он вытер насухо темные пряди и позволил им рассыпаться по ее плечам.

— Идите, садитесь у огня.

Он снова рассмеялся, когда она соскользнула с кровати, закутанная в его огромный халат, и обвил ее руками.

— Такая изящная, — прошептал он, и его рука скользнула под халат, охватив ее грудь. Она застонала от удовольствия и осознала, что почти теряет контроль над собой. — Ты хочешь меня, моя любовь.

— Да, — сказала она. — Я хочу тебя! Но этого никогда не будет!

— Никогда? Ты не можешь так думать.

Она отпрянула от него, туго обернув халат вокруг своего обнаженного тела и сложив руки — как двойную преграду между ними.

— Почему ты так мучаешь меня? — взорвался он.

Она в отчаянии смотрела на него, про себя думая: «Потому что я предала тебя». Но она не могла сказать ему этого.

— Почему? — снова спросил он.

— Потому, что я люблю тебя, — прошептала она.

— О, моя любимая!

Это было безумием, но он желал ее так отчаянно, что в этот момент не видел ничего, что разделяло их. Он притянул ее к себе снова и целовал, пока она чуть не потеряла сознание от страсти.

— Тогда решено, — убедительно сказал он, — потому что мне не нужна никакая другая женщина.

Произнеся эти слова, он понял, что сказал правду. Все его традиционные возражения против ее упрямой независимости и одержимости лошадьми потеряли свою силу. Его решимость последовать желаниям отца и заключить брачный контракт была забыта. Симона Арчер — единственная женщина, которая нужна ему.

Осторожный стук в дверь предшествовал появлению слуги с подносом, на котором стояли кофейник в чаше горячей воды, две маленькие чашечки и пирожные.

Симона закуталась в халат и села в одно из кресел у камина.

Слуга поставил поднос на столик и вышел. Арист последовал за ним из комнаты, и Симона услышала, как он дает ему какие-то инструкции. Вернувшись, он сказал:

— Мой слуга отведет твой экипаж на платную конюшню.