На путях преисподней - [48]

— Итак, ты отплываешь завтра, — в голосе Ирлы прозвучало сожаление. — Как скоро…

— Гален говорит, что в полнолуние течение самое быстрое.

Миг расставания приближался, и Кедрин понял, что опечален. Пребывание в Андуреле тяготило его, он жаждал вырваться — но в этом заключении его окружали любимые и близкие люди. И теперь, готовый вот-вот обрести долгожданную свободу, он понял, что ему будет не хватать родителей и всех, с кем он так сблизился в эти дни.

— Так твою барку поведет Гален?

Ирла задала этот вопрос, чтобы развеять печальные мысли, но у нее были и другие причины.

— Он согласился оставить здесь свою любимую «Вашти», — подтвердил Кедрин. — Пока Гален плавает со мной, ее поставят в сухой док.

— Приятно убедиться, что ты будешь в надежных руках, — с материнской заботой проговорила Ирла и бросила взгляд в сторону Тепшена Лала и Браннока.

— Ничто не угрожает ему, пока я жив, — сказал кьо.

— Пока эти двое на страже, можно не волноваться, — Бедир приобнял супругу за талию. — Да и какие опасности могут быть на пути в Эстреван?

Кедрин ободряюще улыбнулся, но про себя подумал, как бы отец оценил рассказы Галена Садрета. Юноша до сих пор никому не заикнулся о таинственном исчезновении лодок и велел Тепшену и Бранноку держать рот на замке. Все эти сведения были слишком туманны, чтобы поднимать тревогу. К тому же узнай кто-нибудь, что путешествие может оказаться опасным, немедленно начнутся возражения. Да и что может ему грозить? Бедир прав: с ним два верных друга, к тому же на борту будет отряд тамурских стрелков и несколько мечников. Этого хватит, чтобы отразить любое нападение.

— Не грусти, — Кедрин взял мать за руки. — Мы в полной безопасности и скоро вернемся.

Ирла кивнула и попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. Им снова предстояла разлука. Она невольно залюбовалась, глядя на сына. Как он похож на Бедира, особенно ростом и сложением. Да, сказала она себе, пора привыкнуть, что он уже взрослый мужчина. У него есть жена и трон, и он вправе сам распоряжаться своей жизнью. Она была слишком хорошей матерью, чтобы отказывать ему в этом.

— Знаю, дорогой, — в ее голосе было куда больше веселья, чем в душе. — Ты должен простить мне эти материнские глупости.

— Конечно, — ответил Кедрин — также веско, как говорил его отец.

— Он будет в безопасности, — Уинетт встала рядом и доверительно улыбнулась. — Ведь у нас такая надежная охрана! Кроме того, разве нас не защищает талисман Госпожи? — она коснулась голубого камня, который вместе с королевским медальоном украшал ее стройную шею, и улыбка Ирлы стала более непринужденной. — Но нам, кажется, пора пройти в пиршественный зал. Прощальный пир уже начался, и твое присутствие необходимо.

Кедрин застонал. Последние несколько недель он только тем и занимался, что ел, танцевал и вел легкомысленные разговоры. Пиры в честь Тамура, Кеша и Усть-Галича; в честь Геррила Химета; в честь Общины Сестер… Кажется, пир устраивали в честь каждого, кто удостоился самого мимолетного знакомства или хотя бы внимания со стороны короля. Это была одна из причин, по которой Кедрин с удовольствием предвкушал отъезд. Он устал от нескончаемой придворной суеты. Его влекла простая жизнь на вольном воздухе.

Уинетт, стоявшая рядом с ним, невинно улыбнулась:

— А после угощения будут танцы.

Кедрин застонал еще громче.

Тем не менее он исполнил весь причитающийся церемониал с изрядным изяществом. Ему даже удалось не слишком поздно увести Уинетт, так что супругам удалось хорошо выспаться. С рассветом они были уже на ногах. Радостное волнение, с которым они проснулись, росло, пока они одевались и готовились отправляться.

День снова выдался погожий, на небе ни облачка, и солнце успело согреть землю, разогнав утреннюю прохладу. Андурел сверкал, как драгоценное украшение. Король и королева верхом направились в гавань; впереди гордо рысил отряд Королевской Конной Стражи, сзади твердой поступью шагали тамурские стрелки и пехотинцы. Бедир, Ирла, Ярл, Арлинне и Кемм отправились проводить их. Кедрин ехал между Уинетт и Эшривелью и широко улыбался горожанам, которые выбежали поприветствовать королевскую чету.

В гавани их уже дожидался Гален Садрет. Он щеголял в ярко-пурпурной тунике; слева на груди красовался трезубец — эмблема гильдии лодочников, а справа — корона Андурела. Простые наряды путешественников тускнели на фоне этого великолепия. Впрочем, Кедрин был рад снова облачиться в полотняную рубаху и штаны. Меч висел в ножнах у него на поясе. На Уинетт и Эшривели были дорожные платья, слишком скромные для пиршественной залы, но весьма удобные в тесноте барки.

— Добро пожаловать, — радушно прогремел великан. — С вашего соизволения, как соберемся, так сразу и поплывем.

Он вышел вперед, чтобы помочь Эшривели слезть с лошади. Его мощные ручищи обхватили ее за талию и пронесли по воздуху с той же легкостью, с какой обычный человек нес бы котенка. Кедрин помог спешиться Уинетт. Последовали прощальные объятия и поцелуи, пожелания удачи — и путешественники взошли по сходням на широкую палубу.

По сравнению с изящной «Вашти» судно казалось огромным. Две большие мачты покачивались над палубой, на носу торчал мощный бушприт. Высокий полуют позволял капитану наблюдать за всем происходящим на палубе. Скамьи от борта к борту в несколько рядов были рассчитаны на сорок гребцов. В центре палубы сверкала позолоченными стенами каюта для пассажиров. Поручни и нос были выкрашены «эстреванской лазурью», планширы и весла — серебрянкой. Казалось, два серебряных крыла взметнулись по бокам судна, когда Гален дал команду отвести корабль от пристани.