На пути - [90]

Возьмем, к примеру, желудок: ведь он под действием благодати видоизменяется, перестает принимать какую-либо земную пищу, питается одними Святыми Дарами.

Святая Екатерина Сиенская, Анджела из Фолиньо много лет жили исключительно причащением; этот дар был также у святой Колетты, святой Лидвины, Доминики Райской, святой Коломбы из Риети, Марии Баньези, Розы Лимской, у святого Петра Алькантарского, у матери Агнессы де Ланжак^{67} и у многих других.

Обоняние и вкус под действием Неба претерпевают не менее поразительные перемены. Святой Филипп из Нери, святая Анджела, святая Маргарита Кортонская ощущали особый вкус освященного опреснока, когда это уже не хлеб, но Плоть Христова. Святой Пахомий распознавал еретиков по запаху; святые Екатерина Сиенская, Иосиф из Купертино, мать Агнесса от Иисуса по зловонию чувствовали грехи; святой Иларион, святая Лютгарда,^{68} Джентилла Равеннская, принюхавшись к встречному, могли рассказать ему о его прегрешениях.

Сами же святые при жизни и после смерти распространяют сильнейшие приятные запахи.

Когда святые Франциск де Поль и Вентурини Бергамский подавали причастие, от них исходило благоухание. Святой Иосиф из Купертино издавал такое благовоние, что за ним можно было идти по следу; иногда же подобные ароматы источаются в болезни.

Гной святого Иоанна Креста и блаженного Диде пах невинно-стойким лилейным запахом; от терциария Бартола, изъеденного проказой, исходил тонкий дух; то же было с Лидвиной, с Идой Лувенской, святой Колеттой, святой Гумилианой, Марией-Викторией Генуэзской, Доминикой Райской: их язвы становились курильницами, откуда шли приятные запахи.

Так мы можем друг за другом перечислять все органы и все чувства и убедимся в существовании ошеломительных явлений. Не буду говорить о молитвенных стигматах, которые открываются и закрываются, следуя ходу служб литургического года. А что может быть удивительней, чем дар билокации, раздвоения — способность оказываться одновременно, в один и тот же миг, в двух местах? Между тем, есть много примеров такого невероятного факта; многие из них даже знамениты: между прочим, случаи со святым Антонием Падуанским, святым Франциском Ксаверием,^{69} святой Марией Агредской, которая была разом в своем монастыре и в Мексике, где проповедовала неверным, матерью Агнессой, которая не выходила из обители в Ланжаке и при том посетила в Париже господина Олье. И особенно мощным представляется действие Всевышнего, когда оно овладевает главным органом кровообращения — двигателем, перегоняющим кровь по всем частям тела.

У многих избранных сердце было так горячо, что белье на них опалялось; огонь, охвативший Урсулу Бенинказу, основательницу ордена театинок,^{70} пылал до того сильно, что, когда она отворяла уста, оттуда валил столбом дым; святая Екатерина Генуэзская погружала руки и ноги в холодную воду, и вода закипала; вокруг святого Петра из Алькантары сам собой таял снег, а когда блаженный Герлах^{71} однажды, идя зимой через лес, посоветовал своему спутнику, который не мог идти дальше, потому что замерзли ноги, ступать за ним след в след — тот сразу же перестал ощущать холод.

Добавлю, что иные из этих явлений, над которым посмеиваются вольнодумцы, случаются вновь и были подтверждены совсем недавно.

Белье, опаленное пламенем сердца, доктор Энбер-Гурбейр наблюдал на стигматизированной Пальме д’Ориа, а у Луизы Лато профессор Ролинг, доктор Лефевр, все тот же Энбер-Гурбейр, доктор Ною и международные делегации медиков минута за минутой отмечали самые поразительные явления высшей мистики, которые не может объяснить никакая наука…

Но вот мы и пришли, — закончил г-н Брюно. — Простите, я пойду вперед и проведу вас.

За разговором они давно вышли из монастырской ограды и напрямик через поля дошли до огромной фермы; когда они вошли во двор, иноки почтительно поклонились им. Живущий обратился к одному из них и попросил оказать любезность позволить им посетить владение.

Рясофор провел их в хлев, в конюшню, в курятник; Дюрталя все это не интересовало, он только любовался добродушием этих славных людей. Никто из них не говорил ни слова, но они отвечали на вопросы мимикой и глазами.

— А как же они общаются между собой? — спросил Дюрталь, когда они вышли с фермы.

— Да вы же сейчас видели: знаками; у них есть азбука, проще, чем у глухонемых, потому что любая мысль, которую они могут передать в ходе общих работ, предусмотрена заранее.

Например, слово «стирка» они выражают, постукивая рукой об руку, «овощи» — почесывая указательный палец, сон изображают, подперев склоненную голову кулаком, питье — поднося полусжатую руку ко рту. Так же они поступают и с понятиями более абстрактного содержания. Если поцеловать палец и положить на сердце, это исповедь; святая вода — над соединенным пальцами левой руки чертят крест большим пальцем правой; пост — рот, защипнутый рукой; слово «вчера» заменяется указанием назад через плечо, «стыд» — прикрывают рукой глаза.

— Хорошо, а если, скажем, они желают как-то обозначить меня, чужого человека, что они сделают?

— Тогда они водят кулаком взад-вперед от груди: это значит «гость».