На прибрежье Гитчи-Гюми - [93]

– А то! – ответила я. – Хотя она, думаю, благодарна еще больше. Как только разбогатеешь, вышли ей чек.

Дни и ночи шли долгой чередой, и мы уже теряли счет времени.

Под Далласом я сказала Леопольду, что у нас нет денег (тридцать долларов с носа) на «Великий Американский Кошмар» – раскинувшийся на ста акрах парк с американскими горками, каруселями, где вместо лошадок были волки-оборотни и летучие мыши, водяные аттракционы в мрачных пещерах и еще какие-то сверхскоростные турбины в виде межпланетных ракет.

– Если будем экономить, денег хватит до самой Калифорнии, – объяснила я. – Понимаешь? А так – выкинем на ветер не меньше сотни.

Леопольд рыдал целый час.

– Малыш, прости. Мне правда тебя очень жалко. Я и не подозревала, что ты так любишь луна-парки. Или ты плачешь об утраченной молодости?

– А может, у него препубертатный период? – предположил Пирс.

– Умно, Пирс! – изумилась я. – Действительно, умная шутка.

– Ты серьезно? – обрадовался Пирс.

– Наверное, у меня гормональная буря, – сказал Леопольд, когда к нему наконец вернулся дар речи.

В Форт-Уэрте машина сломалась, и Пирс обменял ее на «Плимут-Валиант» семьдесят первого года.

– Машина квазиклассическая, – объяснил Пирс. – Цвета голубиного крыла, как внутри, так и снаружи. В «Тиберде» коробка передач полетела к чертям, а на ремонт у нас времени нет. Если мы на этой продержимся до конца, она, может, станет просто классической.

По большей части Пирс вел, когда спала я, и наоборот. Не успели мы выехать из Уичито-Фоле, как нас чуть не смел страшный торнадо. Небо среди дня стало иссиня-черным, и нам пришлось три часа простоять у обочины, пока стихия не утихомирилась.

В стороне от автострады мы находили дешевые, по двадцать – тридцать долларов за ночь, мотели. Однажды мы переночевали в какой-то роще, укрывшись одеялами, которые оставил в багажнике предыдущий владелец машины.

Рядом с палаточным лагерем, где мы остановились за пятнадцать долларов с правом пользования общественной душевой, была бензоколонка. Там я повстречала мужчину, согласившегося залить нам полный бак, если я потереблю его шпиндель.

– А вдруг вы своего слова не сдержите? – спросила я.

– А вдруг ты своего слова не сдержишь? – ответил он.

Наконец мы договорились, что полбака он зальет до, а полбака – после.

Я пошла с ним за мужской туалет, и он расстегнул ширинку. Штуковина у него была лиловая, отвислая и напомнила мне кое-какие иллюстрации из «Энциклопедии птицеводства».

– Бедняжечка, – пробормотала я и легонько его пощупала. – Ну, в добрый путь! – И я принялась тереть его в ладонях. Он вдруг раздулся и отвердел. – Ой-ой-ой! – завизжала я. – Я так не играю!

Мужчина схватил меня за руки, отчего я завизжала еще громче. Пирс, поджидавший за углом, кинулся мне на помощь. Он саданул мужику по ноге, и тот меня отпустил. Да и штуковина его тут же обмякла. Я помчалась к машине.

– Подожди! – кричал он. – Прости! Я не хотел! Я никогда себе такого не позволял!

– В следующий раз, если захочешь развлечений, сначала побрейся! – заорала я. – Ублюдок! Пользуешься бедными и бесправными!

Ему наверняка было совсем кисло. Я села в машину к Трейфу и Леопольду. Издали я видела, как мужчина объясняется с Пирсом, вид у которого был воинственный.

– Он дал мне пятьдесят долларов, – сообщил Пирс, вернувшись к нам. – И сказал, что, если ты позволишь ему принести свои извинения, он зальет бак доверху.

– Нет уж, Пирс! – сказала я и вытерла ладони о сиденье. – Поехали отсюда.

Где бы мы ни проезжали, пейзаж был практически один: шоссе пошире и поуже, кое-где – чахлые, полузасохшие деревца, нефтяные вышки, торчащие из маслянисто поблескивающих болот.

– Судя по всему, эту страну действительно заасфальтировали от края и до края, – сказал Леопольд.

– Кое-где это, увы, так, – ответила я. – Но в Америке сохранились еще дивной красоты места. Я сама видела по телевизору. Одно плохо – эти дивные места предназначены для богатых, для тех, кто может себе позволить их купить. Поэтому нам придется стать богатыми.

– Бога-бога-богатые, – пропел своим высоким голоском Леопольд.

– Мод, расскажи нам, как мы будем богатыми, – попросил Пирс.

– Ага, расскажи! – подхватил Леопольд.

– Ну, ладно, – согласилась я. – Когда мы будем богатыми, у нас будут свитера из тончайшего кашемира – палевые, золотистые, лимонные и так далее. Утром мы будем просыпаться на чистейшем белье, которое хрустит от свежести и при этом мягче пуха. А из окна спальни будет открываться потрясающий вид – деревья, горы, океан, река, короче, что пожелаешь. Встаешь, звонишь в звонок, и тебе приносят капуччино, кафе-о-ле, эспрессо или же травяной чай и тропические фрукты – манго, папайю, ананасы. О лишнем весе беспокоиться не будем – ведь на ланч всегда можно съесть креветок или омара под соусом-коктейль, а во всем этом калорий почти нет. И все нас будут любить. Почему? А потому что мы – богачи.

Пирс с Леопольдом помолчали, а потом сказали хором:

– Ну, не знаю…

– Может, я плохо объяснила, – сказала я. – Наверное, есть еще нечто такое, чего я и вообразить не могу. У нас еще будут бассейны, супертренажеры, поле для гольфа, надувные вешалки, английские зонты с темными деревянными ручками и много всего другого.