На пороге юности - [13]

— Ты должен обязательно помириться с Катей и с Василием.

— Ну, с Василием у нас все кончено, и ты, пожалуйста, сюда не суйся. А твою Катьку я терпеть не могу! — выпалил Олег.

— Да послушай, ты, наверно, ничего не знаешь! Катя мне все рассказала. — Галя понизила голос и, пригнувшись к Олегу, посмотрела на него широко раскрытыми темными глазами. Ты знаешь, у Васи Кузьмина мать в больницу увезли, в нервную клинику, понимаешь? Только не говори никому. Вася очень убивается, и еще он боится, что ребята узнают. А Катя его встретила на улице, хотела к себе повести, а он не пошел. И вовсе они не целовались. Это вранье, понимаешь?.. Теперь Кузьмин совсем один дома. Отец в экспедиции. А Василий и с Катей теперь не разговаривает, чтобы не сплетничали, и с тобой поссорился... Разве это можно?.. А все-таки хорошо, что это не ты насплетничал... Я так и думала, что не ты, хотя немножко боялась... Ой, кто-то идет. Ну, до свиданья, а то и про нас с тобой что-нибудь сочинят...

Галя протянула Олегу руку, совсем как тогда, у закрытых дверей класса. Олег схватил эту руку в мягкой полосатой варежке и сжал что есть силы.

— Ой, больно! — тихонько пискнула Галя и засмеялась.

Учительница

Старая учительница по истории, Анна Михайловна, прислала ребятам записку.

Дорогие мои! — писала она. — Давно вас не видела и очень соскучилась. Может быть, кто-нибудь из вас выберет время, навестит меня или хотя бы напишет. Отлично понимаю, как все вы теперь заняты. И уроков прибавилось, и мастерские занимают немало времени.

Но очень хочется узнать классные новости, поглядеть на вас, поговорить.

Я ведь теперь окончательно "лежачая", совсем не выхожу из дому, а потому добраться до вас самой мне не удастся.

Я не унываю и все еще продолжаю заниматься школьными делами. Недавно отослала в журнал "История в школе" свою статью и получила благоприятный отзыв и предложение писать еще. Так что дела мои хороши, и я надеюсь, что смогу еще пригодиться.

Помнит ли Вася Кузьмин свой доклад о восстании Спартака? По-прежнему ли увлекает его история? А Коля Раков все еще путает даты? Кто из наших ребят успел вступить в комсомол? Как дела у Олега Павлова? Учится ли Юра Студенцов?

Будьте здоровы, дорогие. Желаю вам всем настоящих успехов и больших радостей в жизни.

Записка была написана неровным почерком, и всех она очень взволновала. Олега особенно тронуло то, что учительница, как со взрослыми друзьями, делилась с ними своими планами, рассказывала о делах. Даже Студенцов перестал ухмыляться и попросил показать то место записки, где было написано про него.

Галя Чурносова предложила пойти к Анне Михайловне всем классом. С нею согласились и решили пойти сегодня же. Но Катя строго заявила, что всем сразу идти не следует, надо разделиться на группы и регулярно навещать больную учительницу. Так и решили.

Первая группа — человек десять — должна была после уроков отправиться к Анне Михайловне. Олег попал в число этой первой десятки и был не очень доволен, так как одновременно шли и Василий и Катя Михайлова. Но отказаться он не решился.

Анна Михайловна жила в старом двухэтажном доме на Пушкинской. Дом был розовато-желтого цвета, с плешинами облезлой штукатурки и казался тоже хворым.

Ребята вошли в открытую настежь дверь и очутились на темной лестнице, чуть освещенной желтым светом маленькой запыленной лампочки. На лестнице почему-то пахло сеном и карболкой. На площадке второго этажа поместиться смогли только первые несколько человек. Остальные вереницей вытянулись на лестнице. Олег оказался последним.

На звонок сначала никто не ответил. Но, когда ребята второй раз посильнее нажали кнопку, загремели какие-то тяжелые затворы, и тоненький детский голосок спросил:

— Кто там?

— Это ребята из школы, — ответила за всех Катя Михайлова.

— А вам кого? — помолчав, спросил голосок.

— Мы к Анне Михайловне. Открой, пожалуйста, — ответила теперь Галя.

Дверь отворилась, но голосок по-прежнему не хотел признавать гостей:

— Анна Михайловна болеет. — Упрямая нотка прозвучала совсем отчетливо.

— Вот мы и пришли ее навестить. А ты нас не пускать, разбойница! — весело ответила Катя, но кому — Олег еще не мог разглядеть.

— Ну ладно, проходите, — смилостивился голосок, и ребята один за другим стали исчезать за дверью.

Когда очередь дошла до Олега, он увидел на пороге маленькую девочку в коротком голубом фланелевом платьице. Глаза у девочки были тоже голубые и сердитые.

— Здравствуйте, — сказал Олег.

— Здравствуйте, — ответила девочка и прибавила недовольно: — Сколько вас много, у нас нету столько стульев.

— Ничего, — ответил Олег, — мы и постоять можем.

Он очутился в кухне, откуда в разные стороны вели три двери. Не зная, куда идти дальше, Олег топтался на месте. Девочка стояла на цыпочках и с трудом задвигала в петлю большой тяжелый крюк. Справившись с запором, она оглянулась и, заметив затруднение Олега, совсем как взрослая указала рукой:

— Сюда, пожалуйста.

Из полутемной передней Олег на голоса пошел в комнату. Комната оказалась большой, светлой и уютной.

Круглый розоватый абажур с летящими ласточками спускался над столом, покрытым белой скатертью. У окна стоял отгороженный большим книжным шкафом письменный стол. В глубине комнаты на кровати полулежала, прислонившись к высоким подушкам, Анна Михайловна. Рядом стояла небольшая тумбочка, и на ней неровная стопка книг грозила опрокинуться на большую синюю чашку. У кровати сидела женщина. Сначала ее загораживали ребята, и Олег не сразу узнал в ней новую их учительницу по истории — Анну Вторую.