На пороге надежды - [21]

- Эльвира, - сказал Йоген, загораживая ей путь, - ну зачем тебе понадобилось рассказывать кому-то про меня?

В ответе Эльвиры прозвучали вызов и самоуверенность:

- А пусть каждый знает, что ты за субчик. И нечего мне указывать, что я могу рассказывать своим друзьям, а что нет. Ну-ка пропусти!

В тот момент, когда она собиралась пройти мимо, Йоген попытался схватить бусы и сорвать их, но промахнулся и порвал небесно-голубой свитер. Он сделал еще одну попытку добраться до бус, но Эльвира сопротивлялась, и между ними завязалась настоящая борьба. Нитка у бус лопнула, и деревянные горошины зацокали по булыжнику.

Внезапно Эльвира закричала:

- На помощь! Помогите!

Из дома выскочил мужчина, подлетел к Йогену, крепко схватил его:

- Придется тебя, красавец, задержаться! И тебе, девушка, тоже. Интересненько, что этот парень расскажет полиции!

В полицейском участке за дребезжащей пишущей машинкой сидел молодой вахмистр.

- Чего же он от тебя добивался? - спросил он Эльвиру. Она зарделась:

- Сама толком не знаю. Думаю, хотел изнасиловать.

- Дура ты набитая! - крикнул Йоген. - Посреди улицы, так, что ли? Мне бусы нужны были, и тебе это отлично известно.

- Тяжелый случай, - сказал вахмистр и широко улыбнулся. - Так что же это - попытка изнасилования или преднамеренная кража?

Постепенно все прояснилось, а в изнасилование он с самого начала не очень-то верил. Рассказывая о том, как она с Йогеном познакомилась, Эльвира упомянула и Акселя.

- Выходит, тут замешан еще один? - заинтересовался вахмистр.

- Я его почти не знал, - поспешно вставил Йоген, - мы тогда только познакомились. Он тут совершенно ни при чем. Бусы украл я один. Аксель об этом и знать не знал, абсолютно. И при чем тут преднамеренная кража? Просто я хотел вернуть себе свои же бусы, и только. А эта вот - трепло известное!

- Ну уж, юноша, это не аргументы. - Вахмистру вся история, по-видимому, казалась весьма забавной. Составляя протокол, он то и дело расплывался в улыбке, и Йоген даже подумал, что, может, все еще обойдется.

Но вечером к ним заявилась Эльвира со своей матерью - по поводу порванного свитера. Мать у нее была очень полная, очень дерганая и страдала сильной одышкой.

- Мою дочь на улицу уже выпускать страшно: в любой момент на нее может напасть такая шпана, как ваш сынок, - заявила она. - А свитер стоил двенадцать марок восемьдесят, а по вашему паршивцу давно тюрьма плачет!

Мама отдала двенадцать марок восемьдесят, не проронив ни слова, и потом, когда Эльвира со своей матерью ушли, она хранила молчание.

На следующей неделе снова пришла повестка из комиссии по делам несовершеннолетних, и на сей раз инспекторша держалась заметно холоднее.

- Магазинная кража, нанесение тяжелого увечья, преднамеренная кража; если отвести указанные потерпевшей сексуальные мотивы, вполне солидный багаж для вашего мальчика, госпожа Йегер. Мне кажется, он действительно трудноуправляем.

- Когда парень в таком возрасте, а ты одна, да еще работать приходится, чтоб его прокормить...

- Да, да, это видно из документов. Могу себе представить, для вас это действительно непосильная нагрузка. В таком случае надо подумать, а не лучше ли в интересах вашего сына, пока до большой беды не дошло, воспользоваться добровольной отдачей на перевоспитание. Там и дисциплина, и надзор...

- Но не могу же я его просто так отдать куда-то! Я ведь его мать.

- Именно потому, что вы его мать, вам надо крепко подумать. Не хочу оказывать на вас какой-то нажим, госпожа Йегер, но мы теперь, разумеется, будем за вашим Юргеном-Йоахимом следить с особым пристрастием, и уж если еще что-то случится, не исключено, сами будете вынуждены ходатайствовать о направлении его в исправительное учреждение.

- Тогда уж, по крайности, не я его от себя отпихну.

- Это верно, но тут палка о двух концах. Если судья удовлетворит наше ходатайство, вопрос о том, когда его выпустят, будет решать соответствующее учреждение совместно с судом. Если же вы сами напишете заявление, то сможете в любой момент, как только будете уверены, что он взялся за ум, забрать его обратно. Еще раз повторяю: не хочу оказывать на вас какой-то нажим, но...

Часто говорят, что вот, мол, исполнительные инстанции любят работать не спеша. Но бывает и наоборот. Уже через две недели мама и господин Мёллер сдали Йогена в специнтернат.

Йоген все хотел поговорить с мамой, хотел поклясться, что больше наверняка уже ничего не случится. Но не сделал этого.

В последние дни мать вела себя так, будто его вовсе не существовало. Она подолгу разговаривала с господином Мёллером, и Йоген догадывался, что речь шла о нем. Какой же смысл говорить с матерью, которая не чает, как от него избавиться, поскольку это внушил ей господин Мёллер! Не мог же он убеждать ее в обратном!

В приемной господина Катца, директора специнтерната, господин Мёллер сказал:

- Теперь вы попробуйте из этого шалопая что-нибудь путное сделать.

Он вообще вел себя так, будто был его отцом. На что господин Катц реагировал недоумевающим выражением лица и всякий раз подчеркнуто адресовал свои вопросы матери. Но господин Мёллер, казалось, вовсе этого не замечал.