На пороге надежды - [20]

- Если не хочешь, Свен... И я о таких вещах не люблю распространяться.

Свен прислонился к большому умывальнику и уставился себе под ноги, будто изучая узор на плитках.

- Нет, нет, тебе я все расскажу. У нас в детском доме, там у меня с одной девчонкой история была. Ну, ты понимаешь... А потом она все сестре рассказала - у нас там воспитательниц сестрами называли. Ну, и наша сестра сказала, что я чудовище и моральная угроза для всего детского дома и держать меня там они больше не могут. Потому я здесь и оказался.

Он замолчал. Наконец поднял голову и посмотрел на Йогена испытующе, будто ему было страшно важно, осудит его тот или нет. Йогену стало не по себе.

- А при чем тут детский дом? - спросил он, пытаясь переменить тему.

- Потому что у меня родителей нет. Я, видишь ли, внебрачный ребенок, мать моя повесилась, когда мне было пять лет. Сестра в детском доме сказала, что я в мать пошел, она тоже такого же сорта была. Ну, это уже гнидство.

- Так, теперь вроде все в порядке, - сказал Йоген, еще раз внимательно оглядевшись и не заметив ни единого изьяна.

- Слышь, Йойо, - сказал Свен, глядя опять куда-то в сторону. - А у тебя когда-нибудь девчонка была? Чтоб ты ей нравился и все такое?..

- Отвяжись ты от меня с этими бабами, - проворчал Йоген и в сердцах швырнул половую тряпку и швабру в шкаф.

Тогда, несколько дней спустя после истории с транзистором, Йоген встретил Эльвиру на улице. С ней был другой парень, Йоген его знал - он учился с ним в одной школе, только в параллельном классе.

На Эльвире были бусы, которые он для нее украл.

Он подошел к ней и хотел поздороваться, но она запрокинула голову, отвернулась и прошествовала мимо, будто его в упор не видела. Йоген стоял как вкопанный, глядя вслед удаляющейся парочке. Он видел, как Эльвира что-то рассказывала своему спутнику, а тот повернулся и так нагло ощерился, что Йоген сразу догадался, о чем могла ему рассказать Эльвира.

Он пришел в ярость. Ну, ладно, то, что она не хочет с ним знаться, - это ее дело. Но так изголяться... Ведь ей отлично известно, что он все сделал только ради нее.

Следующим утром на большой перемене Йоген прогуливался по школьному двору и пил молоко. Тот парень из параллельного класса, проходя мимо, ухмыльнулся и довольно-таки громко, чтоб всем было слышно, сказал:

- Магазинный вор!

Йоген сделал вид, что ничего не слышал. Но на обратном пути как раз посреди двора снова повстречался с тем парнем. Его сопровождали еще двое одноклассников. Теперь уже они вместе проскандировали с издевкой:

- Бабник! Магазинный вор!

- Я тебя прибью, свинья! - крикнул Йоген и рванулся на парня, который был намного крупнее и мощнее его. Понимая, что в обычной потасовке шансов у него мало, он ударил противника по голове молочной бутылкой. Тот стал оседать на землю, прикрывая лицо руками. Сквозь пальцы струилась кровь.

На другой же день к ним явилась полиция. «Тяжелые телесные повреждения» - так называл это чиновник, который составлял протокол.

Мама и на этот раз ничего не сказала. Но она плакала. А через неделю пришла повестка в комиссию по делам несовершеннолетних. У инспекторши на столе лежало заключение из полиции, она говорила об акте насилия, держалась с безучастной приветливостью и советовала маме больше внимания уделять своему сыну, который, видимо, не подарок.

- С чего вообще началась эта драка? - спросила инспекторша Йогена.

- Он меня магазинным вором обозвал!

- Магазинным вором? Откуда ему такое в голову могло прийти?

В комиссии по делам несовершеннолетних о факте воровства ничего известно не было. Теперь Йоген, запинаясь, давал объяснения, а мама лишь изредка вставляла слово.

Инспекторша очень тщательно все записала, и отныне в его личном деле значились два правонарушения: кража, тяжелое телесное повреждение.

Йогену было все равно. Но когда в школе пошли слухи о происшедшем, он уже не мог относиться к этому безразлично. Он сразу недвусмысленно почувствовал: некоторые ребята, с которыми он был в прекрасных отношениях, стали избегать его. Зато другие, вовсе не те, с кем хотелось бы дружить, старались завоевать его расположение.

Но самое ужасное, что обо всем успел узнать господин Кремер. Как-то на перемене он отвел Йогена в сторону и сказал:

- То, что мне пришлось услышать, огорчило меня, Йоген. Ты же знаешь, я всегда был о тебе наилучшего мнения. И как тебя только угораздило влипнуть в эту историю? Это на тебя абсолютно не похоже! Однако сделанного не вернешь. Придется смириться с тем, что какое-то время твое имя будут склонять на каждом углу. В конце концов, сам виноват. А те, кто больше других языками чешет, чаще всего сами далеко не ангелы. Известное дело. И еще одно, Йоген. Между нами все остается по-старому, ясно? Я думаю, это был какой-то случайный срыв, и ничего больше. Глупость, конечно, первостатейная, ну, да с каждым случиться может. Есть старая поговорка: упасть не зазорно, стыдно не встать. Теперь ты должен взять себя в руки, чтобы никогда ничего подобного не повторилось. Могу я быть в этом уверен?

Йоген смущенно кивнул: он и вправду так думал.

Да только вскоре после этого разговора он опять столкнулся на улице с Эльвирой. На ней был небесно-голубой свитер, как в первую их встречу, и бусы смотрелись на нем просто великолепно.