На пороге любви - [6]

— Вот жалость! — Он завинтил крышку на канистре с горючим, затем стал возиться с обогревателем. — Раз уж ты здесь, может быть, поможешь мне? — спросил он через некоторое время.

— Гм… конечно. Что нужно сделать?

— Подай мне пассатижи. Я хочу подрегулировать подачу тепла, а у регулятора отлетела головка.

Шона подошла к верстаку, на котором в беспорядке были разбросаны инструменты. Ей казалось, что каблуки туфель Кортни стучат оглушительно громко. «Тук-тук-тук», — выбивали они дробь, пока она шла к Чаку, чтобы подать ему пассатижи.

— Спасибо. — Он повернул стержень регулятора, усилив приток тепла, опустил пассатижи в карман джинсов и открыл капот «мустанга». — Теперь лезь в кабину и включи мотор — ладно, Малявка?

Шона заскрипела зубами, услышав это детское прозвище, но послушно залезла на место за рулем и повернула ключ зажигания. Двигатель заработал. Она вылезла и стала наблюдать, как Чак копается в моторе.

— Еще мне нужна отвертка, И гаечный ключ на пять шестнадцатых дюйма, — негромко проговорил он.

Шона вернулась к верстаку и, не зная, как выглядят нужные инструменты, схватила первые попавшиеся отвертку и гаечный ключ. Чак взял их, не сказав ни слова. Он весь сосредоточился на работе, которую делал. Глядя на него сверху, Шона подумала, что ни у кого больше нет таких черных, таких красивых волос.

Вдруг он обернулся и поймал ее взгляд. Она быстро отвела глаза, не забыв помахать ресницами.

— Соринка в глаз попала? — спросил Чак.

Шоне вспомнился эпизод из старого черно-белого фильма, и она еще чаще замахала ресницами.

— Уголек, наверное.

— От мазутного обогревателя? Вряд ли. — Чак улыбнулся.

Ее бросило в жар.

— Тогда, может быть, ресничка. Ты не смог бы ее вытащить?

Щеки у Шоны горели, когда Чак крепко стиснул ее подбородок большим и указательным пальцами и приподнял ее лицо. Она с замиранием сердца ждала, что вот-вот его глаза потемнеют и его взгляд встретится с ее взглядом. Сейчас настанет этот трепетный волшебный миг…

— Ничего в глазу нет, — радостно объявил Чак. — Наверное, ты проморгалась.

— Наверное. Больше ничто не мешает, — со вздохом сказала Шона. Что она делает не так? Он даже и не заметил, что она кокетничает!

Чак продолжал возиться с мотором. Молчание затягивалось; Чак, казалось, забыл про ее присутствие. Собравшись с духом, она придвинулась чуть ближе и, облокотясь о крыло старого «мустанга», принялась водить наманикюренным ногтем по тусклой поверхности.

— Я видела эту машину во сне.

Чак поднял глаза.

— Правда? И что же ты видела?

— Что ты покрасил ее в красный цвет.

Он улыбнулся.

— Здорово. Красный конек. — Увидев на ее лице недоумение, он добавил: — Мустанг — красный конек. Помнишь рассказ Джона Стейнбека?

— А, из хрестоматии американской литературы! — улыбнулась Шона в ответ.

— Я там был? Ну, в этом твоем сне? — Шона попробовала улыбнуться улыбкой Моны Лизы и опустила ресницы.

— Вообще-то был. Ты вез Кортни на бал. Его глаза весело сверкнули.

— Интересная перспектива. И чем кончился сон?

— Машина взорвалась, и тебя с Кортни разнесло в клочья! — сказала она, обиженная его ответом.

Он рассмеялся.

— Спасибо за предупреждение. Теперь я буду держаться подальше от красных автомобилей, а заодно и от Кортни.

Шона отказалась от хитрых окольных подходов и спросила напрямик:

— Как насчет бала? Ты пойдешь?

— Может быть. Не подашь мне переноску? — Он показал на лампочку, прикрепленную к концу длинного шнура. Шона взяла ее и передала ему, и он подвесил лампу на запор капота.

Но Шоне хотелось продолжить разговор на более интересную тему школьного бала.

— Кого ты пригласишь? Я ее знаю? — смело спросила она.

Чак смущенно улыбнулся.

— Это что — игра в двадцать вопросов?

— Нет. Кстати, когда мы с тобой играли в двадцать вопросов в последний раз, я угадывала, что ты задумал, за четыре вопроса.

— Если ты и впрямь хочешь знать, я думаю пригласить Мелиссу Доути. Удовлетворена ответом?

У Шоны упало сердце. Она состроила гримасу в надежде, что Чак этого не видит. Он пошарил среди инструментов на верстаке, затем снова принялся за работу. В течение долгого времени оба молчали.

Наконец Чак буркнул:

— Не поможешь мне прокачать тормоза? Шона разгладила ладонями юбку.

— Я неподходяще одета для этого, — ответила она. Может быть, хоть теперь он обратит на нее внимание?

— Это не грязная работа. Я скажу тебе, что нужно делать, но сперва я должен поднять перед машины. — Чак подал машину назад, затем вылез из кабины и подложил под передние колеса деревянные «башмаки».

— Готова? — спросил наконец Чак, открывая перед ней дверцу автомобиля.

Шона уселась на место водителя.

— Что я должна делать?

— Когда я скажу, нажми на тормоз. Только не отпускай: нажала и держи в таком положении.

Чак, захватив переноску, скользнул под машину. Минуту спустя он крикнул:

— Готова? Жми! Ага, хорошо! Еще посильней — давай! Сильней! Ладно, держи так. Не отпускай!

Туфли на высоких каблуках оказались малоподходящей обувью для выполнения подобной задачи. Шона так долго удерживала педаль тормоза, что у нее заболела нога. Она прикусила губу и сморщилась.

— Скоро ты закончишь?

Прежде чем Чак успел ответить, ее нога соскользнула с педали. Чак крякнул.