На полюсе - [9]
«Таймыр» и «Мурман» подошли к нашему обломку. Восемьдесят человек с пароходов бежали к нам с красным знаменем. Мы вчетвером пошли к ним навстречу.
В море, у берегов безлюдной Гренландии, встретились советские люди. Моряки хотели было броситься к нам, обнять нас… Но начальник экспедиции Остальцев скомандовал:
— Смирно!
Он подошел ко мне, вытянулся.
— По заданию правительства, корабли «Таймыр» и «Мурман» прибыли в ваше распоряжение! Жду приказаний!
После этого нас стали обнимать, целовать и качать. Каждый старался взять что-нибудь на память. У меня оторвали кусок куртки. У Кренкеля — кусок штанов. Брали на память консервы, шоколад, промерзшие, твердые, как кирпич, книги.
Сами берут и просят:
— Подари чашку!
— Сделай надпись на книжке!
— Подари бульонный кубик!
Я им сказал:
— Берите всё, только научные записи не трогайте.
Тут начались споры: на какой пароход нам пойти. Таймырцы говорят:
— Идите к нам, у нас для вас каюты шелком обиты, чистая ванна приготовлена.
А мурманцы нарочно придумывают всякие страшные вещи и пугают нас:
— Не ходите на «Таймыр»: там у них клопы.
Куда же пойти? Решили бросить жребий. Написали записочки, положили в шапку, внимательно следили, чтобы жульничества не было.
Мы с Кренкелем вытянули записки с надписью «Мурман», Ширшов и Женя — «Таймыр».
Веселый, конечно, пошел на «Мурман» вместе со мной.
Моряки спрашивали:
— Иван Дмитриевич, с кем же Веселый в Москве жить будет?
Я ответил:
— Мы решили подарить его дочке товарища Сталина — Светлане.
Всё наше имущество перенесли на корабли.
Я подошел к Кренкелю:
— Теодорыч, передай последнюю радиограмму!
Кренкель передал рапорт товарищу Сталину о том, что работа станции «Северный полюс» кончается. Вот последние слова рапорта:
«КРАСНЫЙ ФЛАГ НАШЕЙ СТРАНЫ ПРОДОЛЖАЕТ РАЗВЕВАТЬСЯ НАД ЛЕДЯНЫМИ ПРОСТОРАМИ».
— Всё. Можно сниматься.
Кренкель выстукивал:
«ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ. 19 ФЕВРАЛЯ 1938 ГОДА, 16 ЧАСОВ. РАБОТУ СТАНЦИИ „СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС“ КОНЧАЮ».
Он оборвал провода. Мы пошли к пароходам.
Я вернулся, еще лучше укрепил флаг, чтоб его не сорвало ветром, и догнал остальных.
Прощай, льдина!
МОСКВА
За девять месяцев мы впервые помылись как следует. За девять месяцев мы впервые сбросили с себя шкуры, меха и переоделись в хорошие костюмы. За девять месяцев мы впервые лежали не в меховых мешках, а на прекрасных кроватях, в теплых каютах.
Матросы заботились о нас, точно о маленьких:
— Товарищ Папанин, не хотите ли покушать?
— Товарищ Кренкель, не хотите ли попить?
— Не мешает ли вам музыка?
— Удобно ли вам в каюте?
Когда мы спали, мимо наших кают ходили на цыпочках.
Потом мы пересели на ледокол «Ермак». Там о нас заботились не меньше.
Наконец после многих дней плавания мы увидели советские берега. Мы ступили на родную землю.
Всюду нас встречали сотни тысяч людей.
Так встречать своих братьев может только могучий, свободный народ.
Словами об этом не расскажешь.
Но вот Москва.
Москвичи заполнили улицы.
— Папанинцы! Привет папанинцам! Ура папанинцам!
Цветы, музыка, цветы…
Мы едем в Кремль…
Я никогда раньше не видел близко Сталина, а только издали.
Я волнуюсь, даже мурашки пробегают по телу. Иду впереди со знаменем, а родные браточки за мной. Мы вошли в большой зал. И вот я вижу Сталина, Молотова, Ворошилова…
Я подошел к товарищу Сталину.
— Дорогой, горячо любимый, родной наш Иосиф Виссарионович! Разрешите вам доложить, что задание нашей родины по изучению полюса выполнено с честью!
И тут наступила минута, которую я никогда не забуду: Иосиф Виссарионович обнял меня и крепко поцеловал.
Волнуясь, я вручил ему красное знамя. Это знамя было с нами там, на Северном полюсе…
Информация об издании
