На плечах Великого Хималая - [78]

Собственно, дабы не подниматься на холм, к жутковатому храму-чортену, одиноко возвышающемуся над автостанцией, мы попробовали опросить местное население.

Зачинщик похода, стеснительный Носов, молчал. Тогда Тоня на хорошем английском спросила, где находится кладбище. Сначала у одного человека в приличном европейском костюме. Тот от испуга шарахнулся в сторону и припустил от нас быстрым шагом.

Затем у второго. Тот не понял. Тоня повторила вопрос. Он вопросительно посмотрел на меня. Я же со своим «великолепным» знанием английского (в разговорниках на тибетском и хинди такой темы нет) спросил как умел:

— Where is dead people?

Человек сразу оживился и объяснил нам, что умирать еще рано, к тому же совсем недалеко есть хороший медицинский центр.

В итоге мы поднялись на холм, откуда открывался вид на весь Лех. Вокруг храма трепетали тысячи флажков, некоторые из них уже утратили цвет и текст и были изодраны временем.

А внизу холма с одной стороны находились кресты христианского кладбища, за забором — мусульманские могилы, с другой же непонятные множественные холмики. От пространства просто веяло потусторонней и опасной силой. Самое место для ритуала чод. Духи словно ждали того, кто придет им скармливать себя, отсекая привязанности. Но мы ушли вниз, увы, вместе со своими привязанностями.

Видимо, поход так странно на меня подействовал, что я весь день забывал разные вещи. За час до ужина, оставив жену приводить себя в порядок, я отправился в холл гостиницы с блокнотом, тоже приводить в порядок, но не себя, а немногочисленные записи, сделанные за путешествие. Иногда мы совершали эту процедуру вместе с Сергеем Носовым, я делал маленькие почеркушечки в маленьком блокнотике, а он — большие в тетради в клетку, той самой, формата А4. Наверху кто-то постоянно стучал, но это не мешало мне работать. Пришло время ужина, в холле собрались все, кроме Тони.

Она появилась через пятнадцать минут, и весьма сердитая. Оказалось, что, выходя из комнаты, я ее запер, а ключ оставил в дверях. Она стучала в дверь, пыталась звать из окна, но дети, игравшие внизу, ничего не поняли. Наконец один из постояльцев, молодой индиец, догадался ее выпустить. Он подумал, что я запер ее специально и, будучи джентльменом, спросил, нет ли у нее телесных повреждений и не надо ли разобраться со мной. Весь вечер я вскакивал на каждый стук, пытаясь сообразить, кого я запер на это раз.

Учиться, учиться и учиться!

В следующие дни мы продолжили странное паломничество по монастырям. Сначала — Спитук гомпа, монастырь, находящийся всего в 8 кило метрах от Леха и основанный в XI веке. Название Спитук — «достойный примера» дал ему Ринчен Санпо. Оказавшись здесь, знаменитый переводчик отметил крайне благочестивый образ жизни монахов.

В монастыре сложная планировка, он многоуровневый, и в нем есть как очень древние храмы, так и построенные совсем недавно. Когда мы прибыли, монахи заканчивали изготовление песчаной мандалы, удивительно красивого цветного сооружения из песка, которое через несколько дней верховный лама должен был смахнуть кисточкой в ведро, а затем отдать песок реке.

Молодой монах, который повел нас по монастырю, указал на портрет красивого пожилого человека.

Это Бакула Ринпоче, он был настоятелем монастыря Спитук до своей смерти в 2003 году. Он был тулку, то есть ламой-перерожденцем, воплощением бодхисаттвы Бакулы.

Как я уже говорил, бодхисаттва — это тот, кто, достигнув состояния будды, остается в круге смертей и рождений, дабы помочь другим достичь просветления. Путешествуя из жизни в жизнь, он сам выбирает место, время и семью, в которой должен родиться. А когда рождается, становится тулку, воплощением. Многие высокие ламы являются ламами-перерожденцами. Когда такой лама уходит из жизни, начинаются поиски его нового воплощения. Они могут длиться не один год. В механизм поиска входят гадальные практики, сновидения просветленных лам, процедуры узнавания мальчиком предметов, принадлежащих прошлому воплощению, среди множества других (считается, что до трех лет мальчик помнит эпизоды из своей прошлой жизни) и признания его другими высокими ламами.

Бакула Ринпоче родился в королевской семье в 1917 году и звали его Наванг Церинг Шагпо, но он был признан тулку архата Бакулы, и, когда ему исполнилось шесть лет/начал обучение сначала в монастыре, а затем, в 1930-м, в Лхасе, где получил монашеское посвящение от Тринадцатого далай-ламы Тубтэна Гьяцо и имя Наванг Ловсан Тубтэн Чогнор. В университете Депунг Лоселииг его специализацией была философия. Вернувшись в Ладакх, в течение нескольких лет он практиковал многочисленные йогические практики, выход в состояние самадхи. В Ладакхе лама обрел просветление.

В 1947 году правительство Индии попросило Бакулу Ринпоче, обладавшего знаниями в самых разных областях, возглавить политическое руководство Ладакха. И Бакула Ринпоче начал служить своему народу не только как духовный учитель, но и как политический руководитель.

Он посещал многие страны, занимаясь проповедью и возрождением буддизма. Когда он был государственным послом Индии в Монголии (1990–2000), то принимал активное участие в открытии буддийского университета в Улан-Баторе. Он приезжал и в нашу страну, неоднократно бывал в Бурятии, а в 1989-м провел первую службу в петербургском дацане. На вопрос журналистов о связи с Россией, о том, когда он узнал о нашей стране, Бакула Ринпоче ответил, что ему довелось встретить русского, когда он был еще совсем ребенком: «Это был старый человек с величественной внешностью. Он дал мне свою фотографию, которая позднее помогла мне узнать, кто это был. Его личность, его лицо, выглядевшее непривычно, и, сверх всего, его величественный наряд и длинная борода глубоко меня поразили. Но я ничего не знал об этом русском до тех пор, пока позднее не приехал в Россию. Тот, кто по неким неизвестным причинам произвел на меня такое сильное впечатление, был не кто иной, как знаменитый Николай Рерих. Вот тогда первый раз в моей жизни я услышал о России и увидел русского».