На первый взгляд - [18]

Кристал кивает, находясь под впечатлением.

– Хорошая мысль, Фелисия. Не хочешь сбегать в комнату образцов и принести ее?

– Уже лечу, – Фелисия исчезает.

Я вздыхаю с облегчением. Моя работа закончена. Больше никаких разговорчиков, пока я втираю тональник в его кожу. Я отправляюсь выключить камеру. Лучше поберечь батарею для остальной съемки. Кендалл делает макияж быстрее молнии. Эмили поблизости, придирается по мелочам, но визажистка не обращает внимания. Она на своем месте. У Эвери золото на веках и льдисто-серебряный градиент без подводки. Алебастровую белизну ее кожи подчеркивает яркая рубиновая помада. Моя идея, с гордостью узнаю я. Образ Лалабель – в духе глэма семидесятых. Лиловые веки и темно-баклажанный градиент, а еще самые шикарные стрелки, которые я только видела. Я настолько поглощена тем, как Кендалл рисует их, что не понимаю, что Тайлер стоит за спиной, пока он не кашляет, толкая меня под локоть.

– Я знаю, я – лузер, и пойму, если ты не захочешь помогать, – он подходит ближе. – Но этот цвет, шартрез, это немного… не мое.

Его голос звучит тихо и монотонно. Он машет рукой, пытаясь объяснить. Как будто Фелисия и Кристал плетут против него заговор на чужом языке, а я – переводчик.

– Да уж. Противный зеленовато-желтый оттенок, – я морщу нос. – Хуже нет.

– Мммм. Не хочу выглядеть как чья-то рвота, – он указывает на стол, где лежат стопки рубашек. – Эти ничего. Нормальные.

Я медленно иду к столу, встаю у края. Он присоединяется, и мы осматриваем рубашки.

– Пожалуй, ты прав, – я тянусь за голубой рубашкой с пуговицами на воротнике и протягиваю ее Тайлеру. – Я бы выбрала эту. Но что я понимаю?

– Думаю, ты понимаешь больше, чем хочешь показать.

То, что случилось дальше, происходит так быстро, что я едва успеваю это увидеть. Он стаскивает с себя черную рубашку, бросает ее на пол и… вау! Ладно, похоже, Фелисия была права. Пресс у него впечатляющий. В реальности еще рельефней, чем на фото, и теперь я осознаю три вещи: как здесь жарко от освещения, как трудно дышать (вдох и выдох – кажется так) и как я хочу все еще пудрить его шею, спускаясь ниже и ниже…

– Это моя работа!

Фелисия отталкивает меня в сторону (и вырывает из моих грез), в ее руках – вешалка с Hugo Boss. Она появляется, когда Тайлер накидывает голубую рубашку на плечи. Видя это, Фелисия издает странный звук – нечто среднее между писком и рычанием.

Все смотрят на нас.

– Ну? Почему это ты делаешь мою работу? – зло спрашивает Фелисия.

Я краснею. На моем лице в эту минуту можно печь зефир.

– Я не…

– Кристал послала меня за ней, – Фелисия встряхивает рубашку цвета шартрез так сильно, что та чуть не падает с вешалки. – Возвращаюсь, а ты уже обо всем позаботилась. Это я должна была одевать Тайлера Лэнса.

Мечты о подружке с Ютьюба, видимо, в прошлом.

– Да я даже не поняла, как это получилось.

Эмили выходит на сцену. Я отхожу от Тайлера и плетусь к камере.

Тогда он говорит:

– Успокойтесь. Я попросил Лэси переодеть меня.

Эмили переводит взгляд с меня на Тайлера.

– Ты попросил ее?

Его губы кривятся в улыбке – он кашляет в кулак, чтобы остаться серьезным.

– Да, потому что шартрез – ужасен.

Я пытаюсь сдержаться, но уголки губ ползут вверх.

– Лэси, в следующий раз дай Фелисии делать ее работу.

– Конечно.

Все заканчивается так же быстро, как началось. Фелисия с фырканьем уносится прочь. Парень из съемочной группы передвигает отражатель. Люди снова болтают. Кендалл все еще занимается Лалабель. Посылает мне сочувственную улыбку.

– Спасибо, – говорю я Тайлеру, возясь с тележкой, полной косметики. Все, чего я хочу, – уйти отсюда и, спрятавшись в гримерной, снять несколько тьюториалов. Вернуться в свою среду. К сожалению, впереди еще целый день влогинга.

– Всегда пожалуйста, – стоя передо мной, Тайлер застегивает рубашку. Так медленно, что можно умереть. Прежде чем я успеваю захлопнуть крышку пудреницы, он наклоняется и нюхает бронзер Too Faced Chocolate Soleil Bronzer, почти касаясь моих волос. – Приятный запах.

– Предположительно шоколадный, – я говорю глупости, потому что не знаю, что еще сказать.

– И мне нравится новая рубашка, – продолжает он громко. Слишком громко. Привлекая внимание Фелисии. Она стоит в углу, повторяя все, что случилось, усталому техническому редактору.

– Здорово, – мямлю я, надеясь, что он поймет намек и будет говорить тише. – Она подчеркивает твои глаза.

Это неправда, но у меня появляется чувство, что он не может жить без чужого восхищения. Как странная рок-версия феи Динь-Динь: погибнет без восхищенных взглядов.

– Эй, – мягко говорит Тайлер и, легонько коснувшись пальцем моего подбородка, заставляет меня посмотреть на него. – У меня карие глаза.

От искры, рожденной его прикосновением, взглядом, улыбкой и нашей близостью, я вздрагиваю и роняю кисточку для пудры.

– О, круто. У меня тоже, – я поднимаю кисточку и опускаю ее в дезинфицирующий раствор.

Ну да, круто. Теперь все кончено. Я дернулась от его прикосновения, и он может внести меня в список своих побед. Похоже, Тайлер не остановится, пока каждая женщина вокруг не начнет краснеть и спотыкаться как дура.

Фотограф появляется как раз вовремя. Она подскакивает к нам, толкая меня назад.