На переломе - [13]

Но вот наводчик вернулся с панорамой, и орудие стало полностью боеспособно. Три смельчака за короткий срок подбили еще семь танков.

В пылу боя они не заметили, что группа танков, зашла им в тыл. Но и в эти критические минуты Стемасов и его товарищи не растерялись. На их счастье, трактор не пострадал от обстрела, и Чоботов быстро «слетал» за ним. Через лес, без дороги он вывел свое орудие из опасной зоны. По пути смельчаки подобрали нескольких раненых.

Командир полка майор Н. К. Ефременко представил Стемасова к награждению орденом Красного Знамени. Однако член Военного совета армии А. А. Лобачев, присутствовавший при разговоре со Стемасовым, более высоко оценил его действия. Он сказал, что Стемасов совершил выдающийся подвиг и вполне заслужил высшую правительственную награду. Вскоре был объявлен Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Петру Дмитриевичу Стемасову звания Героя Советского Союза.

7

В конце ноября крайне сложная, чреватая тяжелыми последствиями обстановка сложилась и на клинско-солнечногорском направлении. Утром 21 ноября К. К. Рокоссовский с группой офицеров штаба выехал на правый фланг армии, где наступление превосходящих сил противника сдерживали кавалеристы и курсанты школы ВЦИК.

В районе Клина шли тяжелые бои, и Рокоссовский счел нужным самому присутствовать на этом участке, чтобы лично руководить боевыми действиями. К исходу следующего дня он передал по телефону распоряжение М. С. Малинину, чтобы утром 23 ноября я прибыл в Клин для организации противотанковой обороны, перебросив туда необходимое количество артиллерии.

Мне пришлось для этой цели снять с истринского направления 289, 296-й истребительно-противотанковые и 138-й пушечный артиллерийские полки. Командиры полков получили от меня приказание срочно сняться с позиций и, проехав за ночь по маршруту Истра, Тушино, Сокол, Химки, Солнечногорск, к 7 часам утра 23 ноября прибыть в Клин. За ночь артиллеристам предстояло покрыть расстояние более чем в 150 километров.

На рассвете 23 ноября и я выехал по тому же маршруту. Часов в 6 или 7 утра, подъехав к Солнечногорску, увидел на шоссе походные колонны наших артиллерийских полков, хотя, по моим расчетам, они должны были находиться уже в Клину. На шоссе стояло много пехоты и артиллерии. На фронт шли только что сформированные части: все солдаты в новеньком обмундировании, орудия свежей покраски. По всему было видно, что они не собираются двигаться дальше и чего-то ждут. Я заподозрил неладное.

Командир 289-го полка Н. К. Ефременко доложил, что в Солнечногорске находится генерал Ревякин и подчиняет себе все подходящие к городу части, а дальше двигаться не разрешает. Сам генерал с какими-то офицерами расположился в помещении почты.

Я знал В. А. Ревякина еще до войны, когда он был комендантом Москвы. Мы не раз встречались, особенно в дни подготовки к парадам, в которых регулярно участвовала наша Пролетарская дивизия. На этот раз он был особенно обрадован встрече со мной.

Командующий фронтом приказал ему организовать оборону Солнечногорска силами двух батальонов укрепленного района и артиллерии. Ревякин просил помочь организовать противотанковую оборону.

Странные дела происходили на некоторых участках фронта! Ведь В. А. Ревякин знал, что я являюсь командующим артиллерией армии и у меня своих забот полон рот. И тем не менее он считал, что я должен был бросить дела первостепенной важности, прекратить выполнение приказа своего командующего и заняться другим делом.

Пришлось разочаровать его. Я доложил, что тороплюсь в Клин, где меня ждет мой командарм К. К. Рокоссовский. Ответ командующего обороной Солнечногорска чрезвычайно удивил меня. Ревякин сказал, что Клин уже занят противником и Рокоссовского там нет.

Не доверять Ревякину не было оснований, и меня охватила тревога за судьбу Рокоссовского и Лобачева. Я терялся в догадках относительно их местопребывания и решил пока дальше не ехать, а заняться организацией противотанковой обороны Солнечногорска. По моему мнению, это было в интересах нашей армии, которая действовала в той же полосе. Не теряя дорогого времени, срочно созвал командиров артиллерийских полков, поставил им боевые задачи. Сроки установил жесткие: не более двух часов на рекогносцировку, развертывание и приведение полков в полную боевую готовность на новых рубежах.

За эти два часа я решил получше разобраться в обстановке. В городе оказалось много госпиталей, переполненных ранеными. Какие-то старшие санитарные начальники стремились быстрее эвакуировать их поглубже в тыл

По улицам сплошным потоком двигались машины, военные повозки и крестьянские телеги, переполненные ранеными. Сплошного фронта севернее и западнее Солнечногорска не было. Мы не слышали ни одного выстрела. Ревякин считал, что противник находится в 20–30 километрах и сможет подойти к городу не ранее, чем завтра утром.

Тем временем сопровождавший меня офицер штаба артиллерии армии майор Виленский занялся хозяйственными делами. Кстати, я обратил внимание на то, что С. Ф. Немиров в книгах о войне действующие лица почти никогда не едят, и иной раз складывается впечатление, что они вообще живут «святым духом». А ведь мы существа земные, и ничто земное нам не чуждо. И на войне нужно питаться. Но у офицеров и генералов, выполнявших оперативные задания, регулярность питания, конечно, часто нарушалась.