На перекрестках столетий - [31]

Этот небольшой инцидент, встреченный смехом и шутками, не испортил общего хорошего настроения.

— Надо, видимо, держаться ближе к берегу, — сказал Володя Громов.

— И не воображать, что встречные теплоходы будут уступать нам дорогу, — добавила с улыбкой Нина Николаевна.

Вскоре на правом берегу Невы показался высокий холм. По мере того как суда приближались к нему, он приобретал очертания огромной четырехгранной пирамиды.

— Холм Славы! — сложив ладони рупором, крикнул Сережа находившимся в первом ушкуе. — Предлагаем осмотреть.

В ответ Володя утвердительно кивнул и повернул ладью к берегу.

С трудом пробравшись через полузаросшие землянки, окопы, воронки авиабомб и снарядов, утыканные хаотично торчащими кольями с остатками колючей проволоки — память отгремевших здесь некогда боев, — поднялись по каменной лестнице на маленькую площадку, обрамленную ребристыми выступами.

Бронзовое дерево Славы, которому скульптор придал символический облик молодой женщины с гордо закинутой головой и взметнувшимися вверх руками, переходящими в широко раскинувшуюся крону ветвей, а позади несокрушимым строем сомкнулись высеченные в камне бойцы…

Молча постояли, обнажив головы, на вершине холма, потом подошли к краю смотровой площадки. Сверкая тысячами солнечных бликов, Нева привольно разливалась впереди чуть ли не на километр. Прямо напротив холма Славы виднелось устье ее притока — реки Тосны. Вправо проглядывали между деревьями домики Усть-Тосны, рядом с ними темнела роща военного кладбища. Блестел на солнце лавровый венок строгого обелиска с вплетенными в него серпом и молотом. А еще дальше громоздились портальные краны судоремонтных мастерских Ивановска и убегали к горизонту городские крыши.

— Тут в Отечественную войну фронт был, — ни к кому не обращаясь, сказал Женя, кивнув на устье Тосны.

— Ты что, читал об этом? — спросила Таня.

— Нет, отец мой здесь воевал.

— А он жив?

— Жив… Только ногу тогда потерял. Инвалид он теперь… Когда мы с ним на рыбалку сюда приезжали, он мне много рассказывал. Вспоминал и об этих местах. Здесь в войну отличились четверо связистов. Они засели в подвале одного из домов и по радио корректировали огонь. Так продолжалось три дня. Когда же кончились патроны и они были окружены, то вызвали огонь на себя. Один из связистов погиб. Всем четверым присвоено звание Героя Советского Союза.

Вниз по реке, в сторону Ленинграда, прошла тяжело груженная стройматериалами баржа-самоходка. Навстречу ей работяга буксир тащил плавучий подъемный кран. Вот они поравнялись с холмом, и над водой раскатились протяжные пароходные гудки.

— Зачем это? — полюбопытствовала Маша.

— Традиция! — пояснил Женя. — Все проходящие мимо суда отдают всякий раз долг вечной памяти павшим в Великой Отечественной войне.

Не успел Журкин договорить, как из-за поворота под звуки музыки выплыл небольшой прогулочный теплоход, возвращавшийся в Ленинград.

Едва он приблизился к холму Славы, музыка смолкла и торжественный сигнал разорвал речную тишину.

— Как это здорово! — воскликнула Алла. — Прямо не хочется уходить отсюда. Здесь так хорошо.

— У меня предложение. — Володя посмотрел на часы. — Уже третий час. В первый день похода обычно делают привал пораньше. Давайте разобьем лагерь, пообедаем, переночуем, а завтра с утра отправимся дальше.

На том и порешили. Вскоре в уютной ложбинке у подножия холма уже потрескивал костер и перекликались молодые голоса. Маша ко всему прочему оказалась неплохой поварихой и с помощью Аллы приготовила вкусный обед.

До вечера надумали еще выгрести на одном из ушкуев к устью Тосны и осмотреть места былых боев, где воевал Женин отец. Возвратились уже затемно. На слегка порозовевшем небе взошел бледный молодой месяц, и через реку от него протянулась серебристая лунная дорожка. А на другом берегу реки вырисовывался на фоне застывшей темной рощи чеканный контур обелиска.

* * *

Утро выдалось пасмурным. Поеживаясь от рассветного холода, участники экспедиции вылезали из спальных мешков. Вскоре, однако, тепло походного костра разогнало по жилам кровь и вернуло всем бодрое настроение. Раздались шутки, зазвучал смех.

Невская даль властно манила вперед. И вот уже ушкуи отчалили и один за другим двинулись вверх по течению. Свежий западный ветер наполнял паруса, и послушные рулю суда быстро шли вдоль правого берега.

За мысом Святки их обогнал большой пассажирский теплоход. «Попутного ветра! — крикнул в мегафон капитан теплохода, в то время как сгрудившиеся у поручней пассажиры махали путешественникам шляпами и фотографировали ушкуи. — Привет Черному морю!..»

Теплоход растаял вдали.

— Откуда им известно про нашу экспедицию? — изумился Женя. Остальные в ответ лишь недоуменно пожимали плечами.

Через час увидели по курсу здания и высокие трубы мощной электростанции. Это был город Кировск. Вдоль отвесного левого берега потянулись домики окраины.

— Пушка! Смотрите, пушка! — крикнул Сережа, указывая на установленное между домами орудие. — Это же знаменитый «Невский пятачок».

Не сговариваясь, повернули к берегу. Вытащить ушкуи из воды и взобраться по обрыву было делом двух-трех минут. И тут перед путешественниками открылось широкое поле, усеянное рытвинами, воронками и обвалившимися окопами. Среди этой мертвой земли бросался в глаза тяжелый танк КВ на постаменте и скромный обелиск, а за ними массивный гранитный куб с надписью: «Рубежный камень». На боковых гранях его были высечены полные отваги и решимости лица военных моряков и пехотинцев.