На передних рубежах радиолокации - [28]

В левом крыле первого корпуса, на втором и частично третьем этажах располагалась антенная лаборатория, которой в первые годы руководил Е. Н. Майзельс, а затем профессор Я. Н. Фельд.

Несколько в стороне, на том же третьем этаже, работала лаборатория полупроводниковых приборов профессора С. Г. Калашникова.

Во втором корпусе, который во время войны использовался под госпиталь, размещались лаборатория приёмных устройство под руководством Л. Ю. Блюмберга и лаборатория Н. И. Оганова с многопрофильным характером деятельности, разрабатывавшая среди прочего передатчики для РЛС. Третий этаж корпуса занимало бюро новой техники (БНТ), выполнявшее важную роль по информации специалистов с новинками технической литературы, включая, конечно, периодику. На последнем этаже этого же корпуса находился зал, наполненный кульманами: здесь работало одно из важнейших подразделений института – конструкторское бюро. КБ во главе с Г. С. Ханевским объединяло механиков, т. е. конструкторов различных механизмов и машин (В. Е. Нечувилин, Н. Чичеров, Н. Г. Щедрин, Е. А. Власов и др.), радистов, т. е. конструкторов, переводящих электрические схемы в блоки, линейки, узлы и т. д. (С. И. Добромыслова, М. С. Почталина, Ф. Ф. Зенько, С. П. Зензеров и др.) и комплексников, создававших конструкции станций (М. Т. Цукерман, Л. М. Табачников, М. З. Свиридов и др.). Вместе с конструкторами работали технологи, которыми руководил П. М. Бушминский.

В институте было также несколько комплексных лабораторий, работавших в основном по государственным заказам. Эти лаборатории отвечали за идеологию станции, разрабатывали наиболее ответственные блоки и узлы, выдавали технические задания смежникам, проводили текущие испытания, сдавали станцию госкомиссии. Среди комплексных лабораторий была уже упомянутая мной лаборатория, руководимая Б. Ф. Высоцким, и лаборатория № 13 во главе с А. А. Расплетиным, которая и стала для меня своеобразной alma mater. К моменту моего прихода лаборатория состояла из высокочастотной группы (Г. Я. Гуськов, П. П. Михайлов, М. А. Дмитриева), дальномерной группы (Г. В. Кияковский, К. П. Гаврилов, М. И. Попов), группы приёмных устройств (В. Ф. Илюхин, И. М. Евтеев), разработчиков индикаторных устройств и НЧ техники (С. В. Хейн, Е. Г. Разницын, Л. И. Буняк, А. И. Ширман) и мастерской (И. В. Кабанов).

Летом 1949 г. после моего короткого отпуска меня вызвал Расплетин и сказал: «Приступайте к разработке нового индикатора “В”. Он должен иметь скоростную развёртку по дальности, существенно более высокую линейность и по строкам, и по кадрам. Выберите трубку со средним послесвечением, чтобы не было хвостов на отметках. Не забудьте про маркеры. Наработайте материал, сейчас идёт НИР, и через несколько месяцев выпустим отчёт». Более подробные технические требования Расплетин обещал выдать позднее.

Выполняя задание, начал знакомство с литературой. Отечественных книг было ещё мало, но стали появляться переводы с английского. Делали переводы профессиональные переводчики, но под руководством опытных радиоспециалистов. Я к тому времени окончил городские трёхгодичные курсы иностранных языков, но без регулярной практики знал английский всё-таки посредственно. Тем не менее обратился к оригиналам, т. е. текстам книг, которые закупались БНТ за валюту и которые хранились в институтской научно-технической библиотеке. Помню, был специальный том Массачусетской серии, посвящённый электронно-лучевым трубкам и устройствам на их основе. Он давал довольно развёрнутое представление о предмете, который меня интересовал, но чувствовался отрыв от тех задач, которые решались в нашей стране. В частности, магнитные системы отклонения луча (развёртки) сильно зависели от параметров электронно-лучевых трубок, выпускаемых промышленностью, а они были, конечно, различными у нас и за рубежом. Ознакомившись с номенклатурой электровакуумных изделий (ламп, трубок и др.), освоенных в послевоенные годы нашими заводами, я ещё раз убедился, что напряжённая работа Совета, а затем Комитета по радиолокации совместно с промышленностью давала зримые плоды. Конечно, были и аналоги зарубежных вакуумных изделий (немецких, английских), но появились и новые, оригинальные образцы этого вида техники. Разработка должна была вестись с использованием отечественной комплектации. Наличие данных о главных параметрах вакуумной базы облегчало мою задачу, и я смог сделать прикидочные расчёты по основным схемным узлам. Предстояло также дать намётки на изготовление оправок для будущей намотки магнитной системы отклонения луча, чем я и занялся. Собрав исходные материалы, я смог приступить к написанию отчёта по заказу, который условно назывался «Импульс». Названия давались спонтанно, поэтому на протяжении моей деятельности мне неоднократно приходилось участвовать в заказах, зашифрованных словом «Импульс». Но это было потом, а в 1949 г. я впервые принялся за написание отчёта по научно-исследовательской работе (НИР), заданной к тому же постановлением правительства СССР. Времени на написание было крайне мало, работали и по ночам. В таком положении был не только я, но и многие мои коллеги-разработчики будущей станции. Об отсрочке представления отчёта не могло быть и речи. Отчёт, подписанный главным конструктором А. А. Расплетиным, был сдан точно в срок. Там есть и моя глава «Индикатор точного пеленга».