На озере Светлом - [4]
Сейчас, взобравшись на платформу лесовоза, он располагается основательно, по-хозяйски, точно ему ехать не какой-нибудь час, а по меньшей мере сутки. Он аккуратно расстилает старую, дырявую телогрейку, сбрасывает куртку, прикрывает ею узелок с едой и ложится, явно намереваясь загорать. Полуприкрыв глаза выцветшими белёсыми ресницами, он наблюдает за Митей и Павликом.
Митя — мамкин баловень. У него тоже нет отца. Мать не чает в нём души, и Митя верховодит ею, к великой зависти других ребят, у которых отношения с родителями не так хороши. Это живой непоседа, вспыльчивый и горячий, беспечный и добрый, весь отдающийся первому впечатлению и первому порыву.
На лесовозе Митя чувствует себя превосходно, Машина катится ходко, с ветерком, кепку пришлось натянуть на самые брови, чтобы не сдуло. Вцепившись в крышу кабины, он бойко посматривает по сторонам чёрными выпуклыми глазами и сообщает обо всём, что видит, лежащим на платформе приятелям:
— Глядите, глядите, орёл парит! Вон куда его занесло! Крылышки — будь здоров!
Полюбовавшись на орла, он машет девчатам, окучивающим картошку на большом поле подле автострады. Девчата пользуются случаем разогнуть усталые спины и машут ему в ответ.
Навстречу вдоль обочины идёт вереница пожилых женщин. И Митя кричит во всю силу своего голоса:
— Тётеньки! Ягоды уже поспели, не видали?
Женщины что-то отвечают, но их не слышно.
Да Мите и не нужно знать ответа: он снова озирается вокруг, выискивая, к чему бы прицепиться, с кем бы перекинуться словечком, над кем бы посмеяться. Митя наслаждается своей свободой, царящим кругом привольем…
На прицепе тяжко грохочет балка. Звенят и лязгают цепи, которыми стягиваются брёвна. Платформа усыпана щепой и кусками сосновой коры. Павлик вымазал руки в сосновой смоле, которой густо закапан настил, и чем больше он оттирает смолу, тем грязней и черней становятся руки, пальцы неприятно слипаются. Павлику не по себе и от этого, и от грохота балки, и главным образом оттого, что уехал он всё-таки без спросу и теперь дома никто не знает, где он. Чем всё это кончится?
По натуре своей Павлик склонен к задумчивости, и чем больше он размышляет, тем сильнее его томят тяжёлые предчувствия, а бурное оживление Мити, уже распевающего какую-то песню, кажется несносным…
РЫБАЦКИЕ НЕУДАЧИ
Для рыбалки облюбовали Крутики — гряду утёсов, пятиэтажной стеной нависшую над озером. Лес растёт только на вершинах скал, а голые, серые бока утёсов отвесной, неприступной стеной опускаются в воду. Однако в одном месте к Крутикам привалилась длинная цепь громадных валунов. Переходя с одного на другой, можно уйти далеко в озеро, до самых глубоких мест.
Здесь, на последнем валуне, очень хорошо: если не оглядываться назад, на Крутики, то легко вообразить, что ты на борту броненосца и плывёшь к далёкому противоположному берегу. Греет солнце, обдувает лёгкий ветерок, стеклянные волны облизывают чёрный, покрытый плесенью бок валуна. Только вот рыба никак не клюёт…
Вода удивительно прозрачна. Павлик спустил в неё ноги, и они как будто переломились пополам, торчат в разные стороны. Павлику становится смешно: да полно, его ли это ноги?
— Сёма, посмотри-ка! Ноги у меня… Чудеса! — обращается он к Семёну.
Да видел уж. Это от воды: прозрачная больно, лучи преломляются, — равнодушно отвечает Семён.
— Тихо вы! Рыбу распугаете! — шипит на приятелей Митя.
Павлик молчит и продолжает любоваться необыкновенной прозрачностью воды. Поплавки плавают словно не в воде, а в загустевшем воздухе, лесу видно до самого крючка. Стайки мальков, расположившись кружком и пошевеливая хвостами, рассматривают извивающегося на крючке червя, точно стараются разгадать, что это такое.
— Сытые, чертяки, вот и не клюют! — сердито бормочет Семён, — Поздно мы приехали, вот что…
Он переходит на другой валун, поближе к берегу. Вслед за ним перебирается на соседний камень и Павлик. На дальнем валуне остаётся один Митя.
И надо же так случиться: лишь только ребята покидают валун, как у Мити начинается клёв. Сначала он выдёргивает из воды чебачка сантиметров на пятнадцать, за ним ещё двух подряд — помельче.
Семён хмурится, Павлик с завистью посматривает на Митю. А Митя таскает и таскает рыбёшку, еле успевая нанизывать её на кусок шпагатика с привязанной на конце спичкой.
— Которого, Мить? — не утерпев, спрашивает потерявший счёт Павлик.
Митя оглядывается, но смотрит не на ребят, а куда-то поверх них. По лицу видно: доволен, еле удерживается от смеха.
— Ерунда. Мелочь одна идёт, — пренебрежительно отвечает он.
Павлик уныло смотрит на свой неподвижно замерший поплавок, а Митя тем временем вытаскивает порядочного окунька. Павлик не выдерживает: сделав вид, что ему понадобился червяк, он перебирается обратно на митин валун. Пока он нанизывает червяка, Митя смотрит насторожённо и молчит. Но когда Павлик закидывает удочку рядом с ним, чёрные глаза Мити загораются:
— Ну, это ты брось! Моё место!
— Это почему же? — спрашивает Павлик, собирая всю свою решимость. Вообще он довольно смирный и уступчивый паренёк, но сейчас на него накатило упрямство: так обидно видеть рыбацкую удачу соседа!
