На открытых колёсах - [90]

— И чем же?

— А ты, значит, не знаешь?

— Знаю. Но хочу, чтобы свою точку зрения высказали вы.

— Давай начистоту, Жумакин? У меня есть веские основания подозревать твоего отца в махинациях с твоим здоровьем. Ты гробишь себя, выигрывая кубки, чтобы попасть в тройку лучших, а главным призом в итоге становятся деньги. Неплохие, кстати, деньги. Очень неплохие…

Он вздохнул и опустился на стул, видимо устав пробирать меня испытующим взглядом из позы недовольного начальника.

— Понятно, — подумав немного, сказал я. — На вашем месте, наверное, так посчитал бы и я сам. Но дело в том, что это неправда. Отец как раз предостерегал меня, и продолжать гоняться, несмотря ни на что, было моим собственным решением. И деньги — выигрыш целевой, а значит, ни на что, кроме оплаты участия в соревнованиях, пойти не могут…

— Что это меняет? Ты хоть понимаешь, что я не имею права допускать тебя до гонок, пока твоя гематома полностью не исчезнет?! А это либо полгода покоя — либо операция и три-четыре месяца покоя! В лучшем случае, если не будет никаких осложнений! О себе не заботишься, так хотя бы о родителях подумай!..

— Стоп, — сказал я негромко, и доктор сбился со своего монолога. — Ещё одно слово о моих родителях — и я, клянусь, разобью вам морду. С ними я уже всё не раз обсуждал. Мне важно доехать этот чемпионат до конца. Всего три, мать их, недели! А потом хоть запроверяйте меня до посинения.

— Сколько в тебе сейчас обезболивающих? — неожиданно спросил врач.

— Одна таблетка анальгина. С утра.

— А вот я возьму у тебя кровь на анализ и проверю.

— Валяйте. Мне не жалко.

Он усадил-таки меня на жёсткий, неудобный стул, перетянул жгутом мою руку выше локтя, указал поработать кулаком и через минуту стал счастливым обладателем нескольких миллилитров красной жидкости.

Пока он запечатывал пробирку, я поспешил продолжить:

— Давайте сделаем так. Я завтра пройду КТ, к вечеру догоню команду, и вы сравните полученные данные с предыдущими. Если гематома не выросла, то, выходит, для меня это пока не очень опасно и я могу участвовать в заездах. Если выросла… что ж, ваша взяла, лечите меня полностью. Как по-вашему, это честное предложение?

— Извини, я не могу на это пойти. Слишком большой риск…

— А если на автодроме я всё время буду под вашим наблюдением?

— Всё равно — нет.

— Не доводите до угроз, доктор.

— И не собирался…

Я промолчал — и просто посмотрел ему в глаза.

Пять секунд. Пятнадцать. Полминуты.

— Ладно, чёрт с тобой, — процедил врач, хватая со стола какую-то бумажку и что-то на ней записывая медицинской тайнописью. — Но чтоб на тренировках нагрузка была не больше половины от обычной и я тебя осматривал после каждого выезда на трассу. После этапа — ещё одно обследование. Посмотрим, стоит ли допускать тебя до финала…

— Спасибо, — сказал я и поднялся. — Честно. Если дадите мне доехать турнир до конца, родина вас не забудет. И я лично — тоже.

— Иди отсюда, наглец. И принеси на этот раз достоверные снимки.

Четверг, 3 сентября, под Волоколамском

Лайма во время нашей последней встречи — после третьей гонки эстонского этапа — сказала мне, что в Подмосковье приехать не сможет. «Не мой уровень, — со вздохом пояснила она. — И на финал в Сочи тоже пошлют кого-то другого… Тем не менее, желаю тебе удачи».

Я тогда только усмехнулся: знал, что буквально за пару недель до заключительных заездов чемпионата место проведения перенесут опять-таки в Аудру, где мы, вне всякого сомнения, встретимся вновь.

А удача мне и вправду должна пригодиться.

* * *

…И снова дождь!

Первый более-менее мощный заряд, похоже, прошёл под утро, так как трасса была достаточно влажной. Пока что тучи не разошлись, из них по мелочи накрапывало, и использовать слики никто не рискнул: все, в том числе и я, ездили на дождевых. Идеальным вариантом были бы промежуточные, но корейский производитель, в отличие от итальянского, таких не выпускал. А жаль.

Я выехал из последнего, пятнадцатого, поворота и, промчавшись мимо пустых трибун, отправился на новый круг — в погоне за результатом и в попытках найти наиболее удачную технику прохождения трассы в подобных условиях.

Прогноз на остаток недели, кстати, прояснился: если сегодня до вечера будет пасмурно и немного дождливо, то в пятницу во второй половине дня небо ненадолго очистится и асфальт подсохнет. Суббота, как и до этого ожидалось, будет целиком дождевой (к ней, вероятно, нас сейчас и готовили), а вот в воскресенье обещало выглянуть солнце — на одну, а то и на обе завершающие гонки этапа.

Но меня по большому счёту не волновало, в какую погоду ехать. За последние месяцы я хорошо освоился с управлением и уверенно контролировал машину даже на мокром треке; это, в частности, показала квалификация в Аудру. Вот и теперь я безошибочно прошёл первый сектор и начал второй, со множеством поворотов и в том числе «эской», которую я научился так филигранно спрямлять в июне.

Это была вторая из пяти запланированных на сегодня коротких тренировочных сессий: первые четыре утром и днём — по тринадцать кругов, пятая, вечерняя, — на двадцать пять. То есть в общей сложности за этот день участники смогут пройти семьдесят семь кругов (каждый — без малого четыре километра); я же, по рекомендациям врача, не более сорока. Тот всё-таки выполнил своё условие и сказал Игорю меня надолго на трассу не выпускать. Но автодром-то я уже неплохо знаю, а поберечь сверлящую болью, даже несмотря на выпитый с утра анальгин, голову не помешает.