На острове Колибрия - [32]

Доббинс был выдержанный человек, но теперь он был искренне расстроен. Он положил руку на плечо своему молодому спутнику:

– Ты должен уехать домой.

Наблюдалось ли где-нибудь и когда-нибудь такое единодушие мнений, как по вопросу о необходимости для Билли возвратиться в Америку? Принцесса, партия короля, Доббинс – все они могли расходиться в остальных взглядах, но в этом отношении между ними не было ни малейшего разногласия! Оппозиция всегда только укрепляла Копперсвейта в его намерениях; а тут еще ему предстояла восхитительная дуэль, не говоря уж о том, что перед самым уходом из ресторана у него мелькнула мысль, которая заставила его поверить в то, что, может быть, не так уж безнадежны мечты его сердца…

Впрочем, эту мысль он временно отбросил в сторону. Он был тронут нежностью Доббинса, но сохранил свою непреклонность:

– Вам нечего беспокоиться. Я ведь уже в отставке.

– Как мой секретарь, но не как мой опекаемый. Ты ведь фактически находишься под моей опекой. Я обещал твоим родителям…

– Хорошо, я подаю в отставку как ваш опекаемый, – рассмеялся Копперсвейт, но ласково взглянул на Доббинса. – И я напишу домой, чтобы с вас сняли эту заботу.

Они не переубедили друг друга. У дверей миссии Билли пропустил Доббинса вперед, а сам остался сказать шоферу, чтобы он подождал, пока будут уложены чемоданы. Потом с легкой печалью на душе он повернулся, чтобы последовать в дом за своим бывшим начальником.

Он уже положил руку на ручку двери, когда из-за угла показалась женщина. Она быстро подошла к нему, и он увидел, что она в длинном плаще и под вуалью, – несмотря на теплый день и довольно ранний час. Женщина поднялась по ступеням миссии.

– Я пряталась все время со вчерашней ночи, – дрожащим голосом сказала она. – Но теперь меня нашли, выследили, где я нахожусь. Я прошу защиты американской миссии!

– Скажите же мне, ради Бога, кто вы? – спросил изумленный Билли; он узнал эту женщину прежде, чем ее дрожащие пальцы приподняли вуаль над ее лицом. – Вы – «валькирия».

Они стояли друг против друга, и лицо белокурой красавицы было искажено ужасом.

– Я жена короля! – сказала она.

Глава XVI. Чья жена?

Доббинс все еще был в прихожей. Он был один, так как послал швейцара сделать приготовления для отъезда бывшего атташе. Когда он увидел своего молодого друга, который вел к нему всхлипывавшую женщину, это не способствовало успокоению его взволнованных чувств. Тем более, что этот молодой друг обладал страстью к приключениям и все это происходило в доме, за солидный тон которого Доббинс отвечал перед своим правительством. Одним словом, его изумление было простительно. Когда Копперсвейт ввел беглянку в прихожую, его крестный мог только прошептать:

– Что еще?

– Тише! – сказал Билли. – Так нужно. Доббинс вновь обрел голос:

– Я не хочу говорить тихо! Не прошло двух минут с тех пор, как я оставил тебя одного у подъезда, а теперь…

– Тише! – повторил Копперсвейт. – Разве вы не видите, что со мной дама?

Вид старшего американца выражал сомнение в правильности избранного Копперсвейтом обозначения. Тем не менее по натуре он был галантен:

– Сударыня, я прошу вас извинить меня, но ваше неожиданное появление и… и… общество, в котором вы находитесь…

– Не будем разговаривать здесь, – предложил Билли. – Перейдем в комнату. У нас слишком важное дело.

Он не дал больше ничего сказать, пока не провел обоих в кабинет и не закрыл за ними дверь. Доббинс бормотал что-то невнятное, «валькирия» вся дрожала мелкой дрожью, зато Копперсвейт явно торжествовал: ему удалось овладеть чем-то таким, что при надлежащем обращении могло больше способствовать осуществлению его надежд, больше чем деньги для подкупа стражи или для приобретения пароходов.

– Они не кусаются, – заверил он посетительницу, которая в недоумении смотрела на раскиданные по полу, наполовину распакованные иллюстрации к теории носов. – Затем он обратился к Доббинсу: – Я не силен в этикете, и вы оба должны простить мне, если я познакомлю вас не по всем правилам этого искусства. Мистер Доббинс, позвольте мне представить вас миссис Миклош.

Доббинс перевел взгляд с всхлипывающей женщины на улыбающегося юнца.

– Прошу извинения, – снова сказал он.

– Я – Эльга Хольберг, – объявила незваная гостья. – Это мое девичье имя.

– И эта дама сказала мне, – дополнил Билли, – что теперь она жена короля Колибрии Павла III.

– Господи помилуй! – ахнул Доббинс.

– Пакет, который я вручила вам, – продолжала незнакомка, обращаясь к Копперсвейту, – содержит доказательство этого.

Нервы Доббинса обычно реагировали только на мелкие житейские неприятности. Серьезные затруднения он обычно встречал довольно спокойно и не терял головы. «Эта женщина несомненно сумасшедшая, такая же сумасшедшая, как Билли», – решил он. Однако он не желал никаких сцен. Доббинс уже овладел собой и покручивал концы своих усов.

– Не угодно ли вам присесть? – предложил он, думая в то же время, за кем собственно ему следовало послать: за полицией или за врачом. Теперь он узнал свою посетительницу; он заметил ее на том злополучном спектакле, на который с самого начала не хотел идти и с которого, по-видимому, вели начало все теперешние треволнения. Да, она, безусловно, сумасшедшая, но нельзя отрицать того, что она миловидна и воспитана.