На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта, 1939–1945 - [22]

Роммель отозвался:

– Браво, фон Люк. Отвечаете за город. Мой ультиматум сдать Сен-Валери отклонен. Готовлюсь к бомбардировке, а затем отправляю в наступление танки.

На следующий день Роммель радировал:

– Сен-Валери сдался. В плен взяты несколько генералов, в том числе командир 51-й Хайлендской (горно-шотландской) пехотной дивизии[28], а также тысячи солдат и офицеров. Дивизия получает один-два дня отдыха.

Мы бурно радовались. В возбуждении я спросил Роммеля:

– Не могли бы вы прислать мне сюда дивизионный оркестр? Жители благодарны и настроены очень дружелюбно. Кроме того, я перекрыл доступ в город со всех сторон, никому нет входа, даже «гостям»-немцам, кроме, конечно, лично вас. Готовы ли вы дать мне согласие?

Роммель всегда имел хорошее чувство юмора. Кроме того, находился в отличном расположении духа из-за успехов. Он согласился прислать оркестр и не имел ничего против перекрытия доступа в город всем без исключения.

В компании мэра и адъютанта я теперь получил возможность осмотреть городок. Первым делом мы отправились в бенедиктинский монастырь, где нас приветствовал сам настоятель.

– Господин аббат, – я назвал его просто господином аббатом, хотя полагалось обращаться к нему «монсеньор» (Mon Seigneur), – я узнал о вашем монастыре в последний момент перед началом обстрела и тотчас же приказал, чтобы ни один снаряд не упал на ваше здание. Надеюсь, все цело.

Аббат горячо поблагодарил меня за нашу снисходительность и спросил, не мог бы он показать мне монастырь. Мне стало немного стыдно признаваться, что бенедиктинский ликер послужил решающим фактором, побудившим меня пощадить обитель. Когда мы спустились в погреба, я увидел там тысячи бутылок и немало старых бочек.

– Не в этих ли бочках таится знаменитый бенедиктин? – с наивным видом поинтересовался я.

– Разумеемся, и чтобы показать нашу благодарность, я подарю каждому из ваших людей по бутылке.

Аббат чуть не сел, когда я сказал ему, что у меня 1100 человек. Однако слово сдержал. С того дня я всегда пью бенедиктин с особым уважением.

Во второй половине 12 июня, наверное, единственный раз за всю кампанию, немецкий оркестр давал на набережной концерт перед казино. Французы и немцы прогуливались вместе у моря и радовались тому, что битва за Фекан столь счастливо завершилась, что обошлось почти без кровопролития.

Я велел своему «знатоку гостиничного дела» – тому связному, что приносил мне завтрак под огнем, – кое-что закупить и подготовить ужин в казино вечером. Он находился в своей стихии. Потом мэр появился с немецким офицером-подводником, субмарина которого была уничтожена в Ла-Манше. Он оказался единственным, кто попал в плен к французам.

– От волнения мы вчера даже забыли, что у нас в тюрьме сидит человек, – с сожалением произнес мэр.

За праздничным столом тем вечером расположились офицеры моего батальона, командир меткой батареи 88-мм орудий, немецкий подводник и экипаж британского бомбардировщика «Веллингтон», а также и мэр Фекана.

15 и 16 июня нам снова пришлось наступать. Гавр мы оставили другим. Роммель сказал нам, что надо переправиться через Сену. Мосты уже привели в порядок, были созданы значительные береговые плацдармы. Нашей целью становился морской порт Шербур, который представлял собой крепость и мог послужить важной базой для нашего флота.

17 июня мы пересекли Сену и в буквальном смысле «ураганом» промчались по Нормандии к Шербуру. В тот день мы покрыли около 350 километров, благодаря своей исключительной подвижности, наш разведывательный батальон снова составлял острие наступления.

Ранним утром 18 июня мы подступили к внешним фортам цитадели Шербура. Роммель тотчас же вызвал пикировщики «Штука», которые обрушивались на форты один за одним. 19 июня в ходе официальной церемонии французское командование сдало нам крепость. Роммель проявил любезность и отдал дань уважения гарнизону. Думаю, что справедливость и благородство, с которыми он всегда обращался с побежденным врагом, помогли ему заслужить уважение не только у друзей, но и у противника.

Роммель купался в лучах славы, пожалуй, даже слишком нежился в ней, но мы смотрели на это с радостью. Он всегда имел при себе фотоаппарат, чтобы запечатлеть на пленку все самое важное. Впоследствии ему пеняли, что он явно «приукрашивал» свои достижения. Однако в основном все же нетрадиционные подходы к ведению боевых действий – вот что вызывало критику в его адрес, и не только критику, а и откровенную зависть некоторых высших офицеров. Согласно рапорту Роммеля, на протяжении шести недель боев дивизия взяла в плен 97 648 военнослужащих противника, потеряв убитыми и ранеными всего 1600 человек. Есть чем гордиться[29].

На Шербуре мы не остановились – продолжали развивать натиск в южном направлении через Бретань, держа курс на Рен и Нант на Луаре. Я перевел Роммелю слова пленного французского капитана, который поведал о том, что маршал Петэн предложил подписать перемирие. Несмотря на это, мы продолжали наступать дальше на юг, чтобы овладеть всем Атлантическим побережьем. Мы взяли Сен-Назер и Ла-Рошель, практически нигде не встречая противодействия. Поток беженцев постепенно иссяк – похоже, половина Парижа сбежала на юг, к Средиземноморскому побережью и к Бордо. 21 июня в Компьене было подписано перемирие, об условиях которого мы в тот момент ничего не знали.