На острие клинка - [15]

Майкл склонился в низком поклоне, скорее не потому, что хотел показаться вежливым, а оттого, что желал скрыть свое лицо. Перед ним стоял старый друг матери лорд Горн, которого Майкл впервые увидел десять лет назад, когда тот приехал к ним в деревенскую усадьбу отпраздновать Новый год.

— Кто такой? — резко бросил Горн, не обращая внимания на путаные объяснения возницы.

Стараясь перекрыть лай собаки и голоса людей, которые доносились из-за стены и становились все громче, молодой лорд как можно четче произнес:

— Меня зовут Майкл Годвин. Я направлялся домой по этой улице, споткнулся и упал. — Он слегка покачнулся, — Не позволите ли вы…

— Полезайте внутрь, — приказал Горн. Майкл, пытаясь побыстрее переставлять дрожащие ноги, подчинился, — Я отвезу вас к себе. — Горн захлопнул дверь. — Я живу ближе. Джон, трогай!

Внутри экипажа лорда Горна оказалось темно и тесно. Некоторое время изо рта попутчиков все еще валил пар. Майкл отрешенно глядел на сероватые облачка, которые вырывались у него изо рта и напоминали нарисованные маленьким ребенком клубы дыма, поднимающиеся из трубы. По мере того как становилось теплее, Годвина, как это ни странно, все сильнее охватывала дрожь.

— Не самая подходящая ночь для прогулок, — заметил Горн и протянул Майклу маленькую фляжку бренди, которую извлек из кармашка в стене.

Пока Годвин отвинчивал крышку и пил, он немного успокоился. Экипаж мерно потряхивало на мощенных булыжником улицах, рессоры были хорошими, а лошади славными. Постепенно глаза Майкла привыкли к темноте, однако попутчика, сидевшего напротив, разглядеть целиком все равно не удавалось — Годвин видел лишь бледный профиль у окошка. Насколько он помнил Горна по визитам в Амберлее, лорд был красивым блондином с бледными руками и голубыми глазами, в которых застыло бесстрастное выражение. Как же он, мальчишкой, завидовал его зеленому мундиру из мягкого бархата с золотым галунами…

— Надеюсь, ваша мать находится в добром здравии, — произнес лорд Горн. — Мне очень жаль, что я упустил возможность встретиться с ней, когда она была в городе.

— Спасибо, матушка здорова, — ответил Майкл. Дрожь, наконец, унялась. Экипаж свернул на подъездную дорожку и остановился перед невысокой лестницей. Горн помог молодому лорду выйти из кареты и проводил его в дом. В темноте Майклу так и не удалось разглядеть зимних садов, о которых столько говорили в городе. В библиотеке уже развели огонь. Майкл опустился в тяжелое кресло с мягкой обивкой, а хозяин, позвонив в колокольчик, приказал подать выпить чего-нибудь горячего. В отблесках пламени, пляшущего в камине, каштановые волосы Майкла отливали полированной медью. Глаза были по-прежнему расширены, а с лица после пережитых потрясений все еще не сошла бледность. Лорд Горн также устроился в кресле, сев спиной к огню, и притянул к себе низенький столик, поставив его между собой и гостем. Черты лица Горна оставались в тени, но Майкл все равно мог различить хищный нос и широко расставленные глаза под кустистыми бровями. Волосы лорда, напоминавшие лебяжий пух, озарялись огнем камина, отчего казалось, что у хозяина особняка над головой светится нимб. Богато украшенные часы на каминной полке громко тикали, отсчитывая секунды, будто бы гордясь своим положением. Их можно было не заметить сразу из-за пышного обрамления в виде золотых лепестков и статуэток, но не услышать — нельзя. Майкл подумал, уместно ли сказать об этом Горну.

— Так, значит, вы представляете в Совете свою семью? — спросил лорд Горн.

— Да, — чтобы избежать следующего вопроса, Майкл тут же пояснил: — Нельзя сказать, что я бываю на заседаниях слишком часто. Уж больно это утомительно. Я хожу только на заседания, в ходе которых обсуждаются вопросы, непосредственно связанные с Амберлеем.

К великому облегчению молодого человека, собеседник расплылся в улыбке.

— Я очень хорошо понимаю ваши чувства. Скука. Только подумайте, какая досада — столько достойных джентльменов и при этом ни одной колоды карт! — Майкл усмехнулся. — Я полагаю, вы проводите время с большим умом.

Услышав подобный намек, молодой лорд застыл:

— Должно быть, вы наслушались обо мне всяких вздорных небылиц.

— Отнюдь. — Протянув руку, Горн расправил над столом ладонь. Пальцы были унизаны драгоценными перстнями. — Мне просто даны глаза, чтобы видеть.

«Может быть, попробовать притвориться, что я напился до умопомрачения?» — подумал Майкл. Нет, лучше не надо. Если об этом узнают, он станет в городе посмешищем. Пьянство — для юнцов и сопляков.

— Надеюсь, — изрек молодой лорд, весьма убедительно и искренне шмыгнув носом, — надеюсь, что я не заболею.

— Я тоже, — спокойно отозвался Горн, — хотя бледность вам идет. Насколько я могу судить, вы хорошо сложены. Совсем как ваша мать.

Вдруг Майкла, словно ударом молнии, осенило, чего от него хочет Горн. Теперь, когда молодой лорд это знал, он почувствовал на себе жаркий взгляд лорда, устремленный на него из полумрака, и ощутил, как лицо заливает румянец.

— Я понимаю, — промолвил Горн, — как вы, должно быть, заняты. Но разве вы не находите, что каждому из нас под силу найти время на нужное дело?