На острие иглы - [10]

Итак, они приближались ко мне, медленно и уверенно, а я пятился назад, сжимая кинжал. Мой каблук наткнулся на жердь, и я ловко подобрал ее левой рукой. Теперь я почувствовал себя увереннее. Нападавшие пытались обойти меня с двух сторон, но я отступал и не давал окружить себя. Из-за туч снова выглянула луна, и я смог разглядеть под плащом одного из врагов богатый камзол. Простолюдины здесь такие не носят. А дворянам или служивым зачем грабить ночных прохожих? Что же все-таки нужно от меня этим людям?

Детально обдумать этот вопрос мне не оставили времени. В свете слабо горящего фонаря блеснул топор, который по замыслу душегуба должен был раскроить мне голову, но попал в пустоту. Я довольно ловко успел отскочить в сторону и рукояткой кинжала ударить длинного по голове. Тот со стоном – первый звук, который он издал, – повалился на землю, а я тем временем палкой отбил направленный мне в грудь удар шпаги. Я не столько рассмотрел в темноте клинок, сколько ощутил его приближение. Это чувство не раз спасало меня. Лезвие соскользнуло, легко задев мне бок. В пылу схватки боли я не почувствовал. Не теряя времени даром, я прыжком кинулся вперед и воткнул по самую рукоять кинжал в живот кривоногого, отскочил назад. Противник, не издав ни звука, будто действительно был не человеком, а демоном, родившимся во тьме этого города, упал на колени, как падают, собираясь помолиться перед смертью…

Убрав кинжал в ножны, я оглянулся и успел заметить, что длинный очень проворно пробежал на четвереньках метра три, затем вскочил на ноги и резво бросился наутек. Поистине низость чувств и трусость идут рядом.

– Сатана тебя забери! – по-немецки процедил стоящий на коленях кривоногий.

Только теперь я ощупал свой бок. Из раны сочилась кровь. Хоть боли и не было, голова изрядно кружилась.

Я нашел в себе силы склониться над противником. Как лекарь, я понимал: ему уже ничто не поможет. Но надо было попытаться выяснить причину нападения.

– Что тебе нужно было от меня? – выдавил я. – Кто ты такой? Ты убиваешь из-за денег, заблудшая душа?

– Из-за денег! Благослови меня сатана! – страшно захохотал кривоногий, обхватив двумя руками распоротый живот. Голос у него был какой-то безжизненный, шуршащий, будто пересыпался гонимый ветром пустыни сухой песок. – Ты шутишь… Ты должен за все ответить! Пришел час возмездия, Магистр!

Он плюнул мне в лицо, и на это ушли его последние силы. Кривоногий повалился на землю, глаза его закатились. Несчастный, упокой Господи его душу, расстался с жизнью.

Я еле поднялся и, с трудом передвигая онемевшие ноги, поплелся к дому Бауэра. Мне удалось добраться до него. Окна были темны, видимо, хозяева задули свечи и готовились отойти ко сну.

Я забарабанил кулаками в дверь. Наконец из-за толстой двери донеслось шарканье ног, заскрипел отодвигаемый засов, дверь распахнулась, и на пороге возник Густав Бауэр в халате и с подсвечником в руке. На его лице плясали желто-красные блики, придавая зловещий оттенок.

– Господи помилуй! – отшатнулся он, узнав меня, и глаза его блеснули зло и испуганно.

– Помогите, Густав! Меня ранили… Я… Я умираю… – прошептал я, держась за поручни лестницы.

– О, Господи! – опять воскликнул Бауэр и сделал шаг мне навстречу.

Я оторвался от поручней и готов был обессилено упасть ему на руки, но тут дверь захлопнулась, и моя ладонь наткнулась на обитую металлическими полосами дверь.

– Густав, помогите же!… – взывал я.

– Уйди от моего дома! Сгинь, сатана! – В голосе, глухо доносившемся из-за дверей, ощущалось настоящее бешенство.

Поняв, что мне здесь не ждать помощи, я оторвался от двери и, шатаясь, поплелся к своему дому. Может, мне стоило постучаться в другое жилище, закричать, позвать на помощь, но тогда я никак не мог этого сообразить Мысли путались. Я шел, одержимый болезненным стремлением добраться до своих ворот.

Как мне это удалось?! Не знаю… Наверное, просто не оставила меня жажда жизни, которая заставляла всегда биться со смертью до последнего! И не изменил мне мой ангел-хранитель, которому всегда было со мной немало работы! Теперь бы еще открыть дверь, сделать перевязку, смазать рану живительной мазью, секрет которой я привез с берегов Африки. Только вот хватило бы на это сил…

С трудом я вновь поднялся, цепляясь за забор, устремился к двери. И в этот миг с невероятной ясностью понял, что открыть замок у меня не хватит сил и что я так и умру на этой пыльной улице, и меня похоронят на чужой мне земле. Понял бессмысленность бесконечной гонки за призраком знаний и приключениями. Смерть ставит точку всему и подводит все итоги. Земля неуклонно потянула меня к себе, призывая расслабиться, отдаться ей. Я бы с удовольствием послушался, если бы не понимал, что это навсегда. Но сопротивляться тяготению планеты уже не мог.

* * *

Солнце пробивалось сквозь грязное оконце, и его лучи высвечивали стоявшую столбом в воздухе пыль. Бок ныл и саднил, что само по себе было признаком благоприятным. Значит, я жив и ничего фатального со мной не случилось.

– Пришли в себя? Ну вот и славно, – донесся откуда-то сбоку приятный мужской голос. Со слабым удовлетворением я отметил, что говорили по-немецки. С трудом я повернул голову и увидел сидящего на скамье господина лет тридцати пяти. Лицо – приветливое, румяное, волосы – черные, длинные. Раньше я никогда не видел его. Он улыбался, и эта открытая улыбка сразу вызывала к нему симпатию и доверие.