На обломках рая - [7]

12 мая.

Объезд контрольных точек в городе. Нашёл на воинском складе оптические приборы. Труба зенитная, командирская, ТЗК. Восьмикратное увеличение. Вес шестнадцать килограмм. Пуд, значит. Как большой бинокль на треноге. Привёз к самому большому зданию в городе. 14 этажей. Поволок на себе. Через каждый три этажа делаю остановку для отдыха. Мне торопится некуда и рекорд по поднятию тяжестей на четырнадцатый этаж ставить не нужно.

Поднялся на последний этаж, а выход на крышу закрыт. Дверь с внутренним и внешним замком, а открыть его нечем. Один пистолет на поясе. Это только в кино пистолетом открывают любые замки. На деле все не так. Первая пуля от висячего замка рикошетом чуть не попала в меня. Второй раз я рисковать не стал. Начал стрелять по внутреннему замку в двери. Не киношное это дело так замок ломать. Деревяшку я немного покрошил, внутренне, так что замок стал хлябать, но не открывать. Стукнул ногой, а толку? Нога в кроссовке. Начал бить плечом. Кое-как выбил внутренний замок, а внешний замок держит. Когда дверь приоткрыта, то петли, их ещё пробоями называют, легче выбить вместе с крепящими их шурупами. Так что, не все двери открыты и нужно иметь для этого какой-то лёгкий слесарно-медвежатницкий набор для вскрытия дверей.

Установил трубу зенитную на крыше и стал осматривать город. В районе уже осмотренного мною пожара видны небольшие дымки, недогоревшее тлеет, возможно, что ещё подожжёт что-нибудь.

Часа два я наблюдал за городом и ничего не заметил. В воздухе тоже ничего не летает. Да и птички маленькие не залетают на крышу четырнадцатиэтажного здания.

Буду периодически заезжать и вести наблюдение за городом. Возможно, что кого-нибудь и узрею.[9] Никак мне не верится, что я всего лишь один человек из более чем миллионного города.

13 мая.

Обычный день. Привёл в порядок автомашину. Проверил провода, подкачку шин. Заправил бензином. Совершил объезд по городу. Как-то все стало обыденно, хотя прошла всего неделя с того времени, как я остался один. Слушаю музыку, а она стала навевать тоску, потому что в песнях есть другие люди. Они грустят и радуются чему-то, а я один и никому не могу поверить свои чувства, да и вообще перекинуться с кем-нибудь словом.

14 мая.

Заехал на авиакосмическое производственное объединение. В экспериментальном ангаре, как мне известно, хранятся выставочные экземпляры мотодельтаплана[10] и ранцевого вертолёта. Меня интересовал мотодельтаплан. На простом дельтаплане я как-то пролетел метров пятьсот. Ничего сложного нет. Не надо выворачивать дельту-крыло на критические углы атаки, и все будет нормально.

Вывел дельтаплан из ангара на дорогу к заводской взлётно-посадочной полосе, предназначенной для приёма самолётов практически всех классов. На полосе мотодельтаплан выглядел крошечным мотыльком и никак не напоминал летательный аппарат.

Запаса горючего хватит на пятьдесят минут полёта, если не будет сильного встречного ветра. Следовательно, от места взлёта нельзя отлетать далее, чем на двадцать минут полёта.

Так, куда ветер дует? Добавляю обороты двигателю, воздушный винт вращается ещё быстрее, скорость пробега увеличивается, отрыв, я полетел и тут же свалился в маленькую воздушную ямку, инстинктивно отдав от себя дельту для подъёма. Этого было достаточно, чтобы я снова сел на полосу. Сколько раз приходилось слышать, что, на сколько метров упадёшь в воздушную яму, на столько же метров поднимешься вверх. Следующая попытка взлёта была более удачная.

В течение дня я сделал восемь вылетов и не обнаружил даже признаков жизни в городе, но кое-где в пригородной зоне видел несколько коров и каких-то других животных, возможно, собак.

Мясо на шашлыки есть. Какие шашлыки, дарагой? Ты когда-нибудь убивал и разделывал животное? То-то же. Убить животное можешь и оружием, но для того, чтобы приготовить мясное блюдо, нужно животное освободить от шкуры, внутренностей, разделать на порционные куски и подготовить их к длительному хранению. Раньше за тебя эту работу делали мясокомбинаты и крестьяне, а сейчас тебе это придётся делать самому, погружая острый нож в некогда живую плоть, руками перебирая сердце, почки, печень животного, для того, чтобы одна погубленная жизнь давала жизнь другой жизни.

Более сильный хищник убивает более слабого. Но ведь домашние животные, предоставленные самому себе, будут дичать прямо на глазах, превращаясь из добродушных бурёнок в свирепых коров с перегоревшим молоком и твоих потенциальных врагов.

Какое-то горькое отчаяние охватило меня. Зачем мне все это нужно? Для чего я должен существовать один? Такая жизнь не имеет совершенно никакого смысла.

Я сел в машину и поехал к себе домой.

Зашёл в квартиру. Все равно жилой дух сохранялся в квартире. Меня встретил звереющий от голода кот. Я кое-как оторвал его от ноги и повёл на кухню. Тебе, персюк, повезло, что вернулся хозяин, а как другим собакам и кошкам, находящимся в запертых квартирах?

Я помню домашних собачек и кошечек, которых с воплями горечи и отчаяния выпускали на вертолётной площадке в Закавказье. От гостеприимства закавказских братьев приходилось эвакуировать семьи, домашним питомцам места в маленьком вертолёте не оказалось. Дети плакали навзрыд, для них это была самая большая травма, плакали женщины, сжимали кулаки офицеры, а маленькие беззащитные животные жались к остающимся людям, понимая, что без человеческой помощи им не выжить. Они слишком привыкли полагаться на человека, чтобы заниматься добычей еды.