На нашей улице - [15]

Начались эти странности, еще когда он был подростком. Сначала хождение во сне, потом провалы памяти. Он никому о них не рассказывал — боялся, что его сочтут психом. После колледжа они случались реже, потом прекратились совсем. Но лет пять назад возобновились, а в последнее время случались все чаще и чаще.

Боб знал, в чем причина — ресторан оказался самой большой ошибкой его жизни, высасывал все его деньги. Он не рассказывал Натали, что три месяца назад выставил ресторан на продажу — не хотел, чтобы она донимала его расспросами о том, появился ли наконец покупатель.

Вчера днем позвонил агент по недвижимости. У Доминика Бонетти, который раньше держал четырехзвездочное заведение в Нью-Джерси, есть предложение.

Как только продам ресторан, все пройдет, внушал себе Боб.

— Бобби, ты собираешься наливать себе кофе или так и будешь стоять с пустой чашкой? — поинтересовалась Натали.

— Угу, сейчас налью.

Натали выглядела роскошно — даже растрепанная и без косметики. Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Спонтанное проявление чувств? Давненько этого не было, — заметила она.

— Извини. В последнее время мне нелегко. — Он решил рассказать ей о перспективном предложении. — Я выставил ресторан на продажу. И есть покупатель.

— Бобби! Это фантастика! — Она вскочила и бросилась ему на шею. — Ты сумеешь вернуть деньги?

— Большую часть, даже если придется чуть опустить цену. — Произнеся эти слова, Бобби понимал, что просто успокаивает себя.

— Пообещай, что, как только это случится, мы переедем на Манхэттен.

— Обещаю, — сказал он.

Мне и самому хочется бежать отсюда, подумал он.

— Нам нельзя опаздывать в церковь. Ты не забыл, что сегодня заупокойная служба?

— Да не забыл.

А потом, подумал он, мы отправимся к Лоуренсам, где я не был с того самого вечера, на котором так долго беседовал с Мартой. А потом — к Стаффорду, где Дагган опять будет допытываться, что все мы делали на следующее утро.

Он помнил прием, а что было потом — нет. На следующее утро Боб опомнился в ванной, где принимал душ. Руки у него были в грязи, на джинсах и футболке — земля. Утром он собирался поработать в саду. Это было его единственное хобби.

Я наверняка возился в то утро в саду, сказал он себе, и именно это я скажу Даггану.

Уилл Стаффорд заехал за Эмили. На нем был темно-синий костюм, белая рубашка и серо-синий галстук. К счастью, Эмили захватила с собой в Спринг-Лейк, помимо повседневной одежды, новый костюм в черно-белую косую клетку.

— Вы замечательно выглядите, — сказал Уилл. — Жаль, что мы так оделись по столь печальному поводу.

— Разделяю ваши чувства.

— Как я вижу, котлован уже засыпают, — кивнул он в сторону заднего двора. — Они довольны, что ничего больше не нашли?

— О да, — ответила Эмили.

— Ну и слава богу. Что ж, поехали?

На крыльце Уилл взял ее под руку, и Эмили почему-то стало удивительно спокойно на душе. Да, деньки выдались непростые. Но дело не только в этом, размышляла она, садясь в машину рядом с Уиллом. Странная вещь, но я точно знаю: эта заупокойная служба не только по Марте, но и по Мадлен.

Она поделилась своими чувствами с Уиллом и добавила:

— Меня все мучила мысль: не будет ли воспринято мое желание пойти на заупокойную службу по девушке, которой я никогда не видела, как праздное любопытство. Но теперь все по-другому.

— По-другому — это как?

— Я верю, что загробная жизнь существует. И мне хотелось бы верить, что эти две девушки, которые были убиты с интервалом в сто лет и обе оказались похороненными на моем дворе, сейчас вместе, там, где царят мир и покой.

— А где сейчас, по-вашему, их убийца? — спросил Уилл. — И какая судьба ждет его?

Эмили с изумлением уставилась на него:

— Уилл, вы хотели сказать — убийцы? Это же два разных человека!

— Тьфу ты! — рассмеялся он. — Я уже начинаю изъясняться, как писаки из желтой прессы. Естественно, я хотел сказать — убийцы.

Наконец показалась церковь Св. Екатерины, к которой сплошным потоком шли машины.

— Уилл, я все думаю: а что, если в одной из этих машин убийца Марты?

— Если он из Спринг-Лейка, а полиция склоняется именно к этому мнению, то вряд ли он решится не прийти в церковь. Его отсутствие вызвало бы подозрения.

Кто из друзей Мадлен Шейпли с обагренными кровью руками горевал вместе с нашей семьей сто лет назад? — подумала Эмили.

В субботу, в одиннадцать утра, у Джоан Ходжес, которая как раз собиралась в парикмахерскую, зазвонил телефон. Звонила из Коннектикута сестра доктора Мэдден, Эстер. Голос у нее был встревоженный.

— Джоан, вчера вечером, около половины двенадцатого, я пыталась дозвониться Лиллиан. Она не отвечала, и я решила, что она пошла куда-нибудь с друзьями. Но я звонила два раза утром, а она все равно не подходит.

— Она иногда отключает телефон. Журналисты достают ее с историей об убийстве, так что, возможно, она его снова отключила. Я заеду проверю, все ли с ней в порядке.

— Я не хочу вас утруждать.

— Пустяки! Здесь ехать всего пятнадцать минут.

О парикмахерской тут же было забыто. Случилось что-то страшное. Джоан чувствовала это.

Подъехав к дому доктора Мэдден, Джоан подумала: «Господи! Умоляю! Пусть все будет хорошо!» Шторы в спальне были опущены, а на крыльце лежала свежая газета. Дрожащими руками Джоан нащупала ключ от офиса.