На международном аукционе - [21]

Жадан брел вдоль ряда, где на газетах, расстеленных прямо на земле, лежало всякое старье, "хлам", как он называл: гаечные ключи, бронзовые вентили, смесители, набор надфилей, паяльные лампы, подсвечник, снятый с пианино, кавказский рог для вина...

- Эй, сэр, купите мешок бронзы, - окликнул Жадана бородатый мужчина лет сорока пяти.

Жадан оглянулся, увидел улыбающегося скульптора Бориса Никитича Огановского.

- Привет, Боря!

- Здоров!

Пожали друг другу руки.

- Нашел что-нибудь? - спросил Огановский.

- Ни черта нет сегодня, сплошной хлам. А ты?

- С тем же успехом.

- Я тебе давно говорил, из резной кости ты найдешь все, что захочешь, в Таиланде, в Сингапуре. Вот, куда тебе надо. Или в Бирму.

- Если финансируешь, съезжу...

- А где господин Чаусов?

- Промышляет в кучах макулатуры.

- Дался ему этот Диомиди!

- Не скажи, - возразил Жадан. - На Фаберже и Диомиди можно еще и докторскую состругать.

- На кой она хрен нужна теперь? - пожал плечами Огановский.

- Тоже верно. Однако он собрал уже хорошую библиотеку публикаций.

- Куда потом собираетесь?

- Домой.

- Поехали ко мне в мастерскую, покажу новую работу, есть бутылка коньяка.

- Что нам одна бутылка! - подмигнул Жадан.

- Найдем еще одну.

- Тогда через сорок пять минут встречаемся у конечной трамвайной, сказал Жадан...

Встретились точно, не ждали, не искали друг друга... Двумя трамваями добрались в другой конец города. Там на пустыре, который был выделен под застройку для Союза художников, уже торчало несколько домов-мастерских. Дом Огановского был двухэтажный, со стеклянным куполом, внутри вдоль стен переходы, лестница на второй этаж. Центр же был свободен, пустота его шла до самого купола. Тут можно было разместить фигуру любой высоты. Такая фигура - всадник на лошади с булавой - еще не в материале, а в сырой голубовато-серой глине поверх каркаса, была прикрыта мокрой тряпкой, а поверх целлофаном...

- Для кого ты этого скакуна делаешь? - спросил Чаусов, обходя скульптуру вокруг.

- Заказали для одного города, - уклончиво ответил Огановский. - Когда будет готов, скажу. Я ведь суеверный, все расскажешь, а потом, глядишь, заказчик откажется платить...

Выпивать они устроились за большим самодельным столом. Огановский открыл шпроты, банку огурцов, банку томатного сока, нарезал колбасы.

- Закуска как раз для коньяка, - засмеялся Жадан.

Бутылку они выхлестали быстро, незаметно, под треп. Принялись за вторую, но Жадан отказался пить:

- Не хватит ли, мужики?

- Сам же нарывался на вторую, - сказал Огановский. - Как хочешь, а мы с Алешкой еще врежем. - Что ты купил на барахолке? - спросил он у Чаусова.

Тот показал им пожелтевший от времени, затрепанный журнал "Вал". Это был литературно-художественный альманах, изданный в Харбине в 1922 году. В нем небольшая публикация "Судьба Диомиди в большевистской России".

- Что ж, давай за такое приобретение еще по одной. - А как на похоронах выглядела наша матрона Долматова?

- Поплакала, - сказал Жадан.

- Крокодиловы слезы, - буркнул Чаусов.

- Не скажи, это для нее потеря, - возразил Жадан.

- Ничего, к ней не зарастет народная тропа, - усмехнулся Огановский. - Я однажды отдыхал с нею в Доме творчества художников. Шутя полез к ней, она тут же купальник принялась стаскивать.

- Да ну ее к черту! - отмахнулся Чаусов.

- Кто же и за что все-таки убил старика? - спросил Огановский.

- Кто знает? Ищут, - сказал Жадан.

- Это начнут тягать всех, кто с ним мало-мальски имел дело, - сказал Огановский. - И вас пригласят.

- У нас с Алешей уже алиби есть, - засмеялся Жадан.

- А как же! У нас все есть, - пьяно дернул головой Чаусов...

Они просидели еще час, вторую бутылку не осилили, выпили по две чашки крепкого кофе и разошлись...

К вечеру в понедельник Джума уже знал: Жадан Святослав Юрьевич, сорока двух лет, сотрудник Фонда имени Драгоманова, женат, адрес: улица академика Сахарова, 8, квартира 4; Чаусов Алексей Ильич, сорока двух лет, разведен, сотрудник Фонда имени Драгоманова, адрес: улица Гончарная, 31, квартира 10; Огановский Борис Никитич, сорока пяти лет, женат, член Союза художников, скульптор, проживает по улице Заньковецкой, 26, квартира 2; Манукян Давид Ованесович, тридцати девяти лет, женат, член Союза художников, художник-реставратор, адрес: улица Софьи Перовской, 91, квартира 34; Долматова Людмила Леонидовна, тридцати девяти лет, в разводе, заведующая отделом в музее этнографии и художественного промысла, проживает по улице Саксаганского 12, квартира 4.

Это было полдела, даже не полдела, а четверть. Теперь надо отлавливать участковых, получить от них какую-нибудь информацию. Хорошо, если участковый добросовестный, толковый, а не какой-нибудь бездельник, ошивающийся в подсобках магазинов.

Он принялся обзванивать участковых. Троих поймал на месте, двое отсутствовали. На следующий день Джума созвонился и с этими двумя. В сущности два дня Джума убил на встречи и беседы с участковыми. Результат по пятибалльной системе можно было оценить в единицу. Но и единица для Джумы была цифрой о чем-то говорящей, а именно о том, что, по словам участковых, интересовавшие Джуму люди были обыкновенными гражданами, одни приветливо-словоохотливы с соседями, другие вежливо-сдержанные, никаких жалоб со стороны соседей, ни пьянок, ни драк, ни частых шумных сборищ. Может и не ангелы, но никому не досаждают. Джума понимал, что подобная информация, наверное, разочарует Паскалову, но не станет же он городить небылицы. Как есть, так и есть, дальше пусть копает сама...