На медведя - [3]
Я сжимаю крепче ружье И хочу лечь поудобнее. Лесник, повернув голову, свирепо смотрит. Замираю.
Слева, над черными зубьями леса, светлеет — там из-за рытвин и скал лезет в небо луна.
Сначала по башням елей и пихт, потом внизу по стволам и земле заходили пятна лунного света. Они живые: переползают с места на место, сжимаются и растягиваются, устилая землю широкими и узкими голубыми полотенцами.
Вдруг справа неожиданно и громко цокают дрозды.
— Идет.
Фома тихо толкает меня локтем.
Бьется кровь в висках, а сердце, кажется, своим стуком наполняет весь лог. Неужели медведь не слышит биения моего сердца?
Хрустнула веточка, и снова тихо. Плывут минуты звенящей тишины. Колотится, колотится сердце… Боюсь — не выдержу этой напряженности, разорву упругую тишину громким криком.
Шорох внизу. Под стволом сосны вырастает темный силуэт. Смотрю на него, боясь шелестнуть взмахом ресниц. Силуэт не двигается. Его задевает край лунного полотенца. Теперь вижу — это куст.
Снова шорох. И вот в том месте, где падаль — темная, бесформенная глыба. Несколько мгновений — и я слышу, как медведь раздирает когтями барана и с чавканьем ест.
Два выстрела слились в один. Две красные молнии метнулись с лабаза, и гром загрохотал по лесу, повторяемый испуганным эхом.
— Готов! — громко сказал Фома.
Смотрю вниз, в неверном лунном свете вижу темную неподвижную копну.
Так просто: две горячие пули выжгли жизнь у лесного хозяина, который ударом лапы мог бы переломить позвоночник любому из нас. Не верится. А Фома говорит:
— Ну, счастлив ты парень… А, бывает, две-три ночи просидишь, пока «он» подойдет, бывает, что и совсем не придет, учует. А то и так бывает: заранишь зверя и полезет он к тебе на лабаз. Не дай бог с ним с раненым встретиться. Могила… Ну, вот, посидим здесь до рассвета, побалакаем: теперь остерегаться нечего.
Ночь плыла над землей лунным светом, мерцаньями звезд, вздохами леса.
Над ручьем закурился туман. Скоро утро.
В это утро медведь не вернется в свое логово и не увидит красного солнца — птицу, роняющую золотые перья.
И мне жаль лежащего внизу большого и сильного зверя.
