На лыжах - [4]

В толпе избирателей тихий говор: никакой агитации, ни спора, ни серьёзной деловой речи. Финны вообще не любят шуток, а около урны ещё серьёзнее и молчаливее.

Слежу за тем, что будет делать Пекко Лейнен. Вот он подходит к столу, здоровается с председателем за руку, и они оба улыбаются, обмениваются какими-то краткими фразами. Пекко опускает бюллетень и исчезает в толпе.

В прихожую выходят два члена комиссии, осматривают меня с любопытством. Обращаюсь к ним с вопросом. Отвечают неохотно, но я чувствую, что недаром они подошли ко мне. Ищу глазами Пекко. Вот и он, подходит к нам, знакомит меня с членами комиссии, называет газету, где я предполагаю напечатать свои впечатления, и прежней холодности и подозрительности в отношении ко мне как не бывало. И я получаю все нужные мне сведения.

Выхожу с Пекко наружу покурить.

— Пекко, почему они неохотно со мною говорили, пока не подошли вы?

— Они опасались, не от правой ли газеты вы.

Чувствую, что краска бросилась мне в лицо, стыдно стало за публицистов «справа», а Пекко улыбается и говорит:

— Черносотенному корреспонденту никаких сведений не дали бы!.. Так, конечно, кто хочет, может войти и смотреть…

Был свидетелем интересной бытовой сценки.

Мимо школьной ограды проходят две молодые девушки, в коротких жакетах, в тёплых платках.

— Идите на выборы! — крикнул им высокий стройный финн, теребя ещё как следует не пробившиеся усики.

Девушки хохочут, что-то отвечают.

— Боятся женихов! — громко выкрикивает человек с седыми усами и с трубкой в углу губ.

— Мы не скажем!.. Идите!..

Общий смех и говор. Девушки приостановились, говорят что-то, смеются и машут руками.

От Пекко узнаю любопытную бытовую особенность. Как оказывается, многие незамужние женщины Финляндии избегают участия в выборах только потому, что считают возраст свыше 24 лет неудобным для положения невесты.

В какой мере такая предусмотрительность распространена — сказать не сумею. Скажу только, что молодых женщин около урны я не видел. Может быть, это только случайность. Не подлежит сомнению только, что в общем финские женщины принимают весьма горячее участие в выборах: занимаются агитацией и распространением предвыборной литературы и всячески содействуют успешному ходу выборов.

Вспоминая о выборах прошлого года, много говорили об одном старике, которому минуло 95 лет от роду. Старик еле добрался до урны и при общем внимании опустил свой бюллетень. Рассказывали только, что он очень долго пробыл за ширмочкой, пока писал трясущимися руками имя кандидата. Рассказывали и о другом старике, калеке, которого внесли на руках в помещение выборной комиссии.

Из представителей дряхлого населения и мне удалось увидеть седую сгорбленную старуху. Говорили, что ей более семидесяти лет. Она пешком пришла на избирательный участок за пять километров. Я видел потом, как она шла по лесной дороге, возвращаясь домой. С белыми волосами, в белом платке на голове, она шла по лесной снежной дороге и представлялась мне каким-то символом северной окраины, с голубеющими снегами и седыми туманами.

* * *

Домой мы возвращались большой дорогой. Навстречу нам попадались избиратели: пешие, на лыжах или в санях. Встречались сани, в которых сидело по пять или по шесть человек, мужчины и женщины… Встретились сани, в которых сидели четыре женщины, а лошадью правила девочка-подросток. Это всё коллективные поездки на выборы из дальних углов прихода.

В общем, выборы на том участке, где мне пришлось быть наблюдателем, прошли оживлённо. Абсентеизм заметен был только среди старофиннов. Всю эту партию характеризовали обидным словом «старики» и лукаво посмеивались над ними. Состязались между собою на выборах только три партии: младофинны, аграрии и рабочая партия. Предсказывали победу земледельцев, так как рабочих в районе моих наблюдений немного, а младофинны только ещё второй год укрепляли свою позицию. Предсказание сбылось — победили аграрии. [7]

В деревне Нейвола, у лавки, встретили толпу финнов разных возрастов. Собравшиеся были необычно возбуждены. Заслыша говор, Пекко врезался в толпу на лыжах, как бежал по дороге, а через пять минут я смотрю и не узнаю его. Размахивая руками, он кричит что-то. Его перебивают, а он ещё выше поднимает голос и ещё громче кричит. Говор усиливается. Из лавки вышла новая группа финнов. И те волнуются, кричат, машут руками. Я затерялся в толпе взволнованных людей и, не понимая в чём дело, чувствую себя весьма скверно.

Скоро я узнал о случившемся.

В районе моих наблюдений местный почтальон — старофинн. Очевидно, из ненависти к враждующим партиям, им была допущена возмутительная тактика партийной борьбы. Получив за неделю до выборов воззвания, объявления, агитационные листки и бланки бюллетеней, адресованные младофиннам и рабочим, почтальон-старофинн припрятал все эти материалы и передал их по назначению только в первый день выборов, а в некоторые места — накануне.

Толпа гудела, и было приятно смотреть на это оживление спокойных сынов страны озёр и туманов. Почтальона, впрочем, оправдывали и говорили, что правонарушение избирателей совершил кто-то другой в центре почтового ведомства ближайшего города или ближайшей почтовой конторы.