На лоне природы - [3]

— Вотъ свинья-то!

— Ну, да, свинья. Съ ласковыми господами мы сами ласковы, а которые ежели сквалыжники, то что намъ ихъ жалѣть!

— Ты даже взялъ въ задатокъ двугривенный, а потому обязанъ везти за полтора рубля, горячился сѣдокъ.

— О! Гдѣ это писано? Гдѣ такой законъ? Двугривенный я взялъ, такъ на двугривенный и довезъ. Не повезу вотъ дальше. Выходите изъ телѣжки.

Положеніе было критическое. Грязь была непролазная. По такой грязи можно было только въ охотничьихъ болотныхъ сапогахъ ходить. Вернуться въ оставленную сзади деревню — тоже нужно было итти съ четверть версты. Мужикъ бросилъ возжи и лошадь остановилась на дорогѣ среди пустыря. Мужъ и жена заговорили по-французски.

— Дай ты ему гривенникъ, пусть вернется и выпьетъ. Чортъ съ нимъ! сказала жена.

— Но, другъ мой, вѣдь это же значитъ отдаться въ руки мужику, отвѣчалъ мужъ.

— Что же дѣлать! Не могу же я итти по такой грязи.

— Да и я не могу. У меня сапоги худые.

— Стало быть, надо дать.

Мужикъ догадался, что разговариваютъ объ немъ, и настаивалъ:

— Ну, что жъ… Сходите съ телѣжки. За полтора рубля я въ Капустино не повезу.

— Экій коварный мужиченко! Экая утроба! И все это ты изъ-за какого-то стакана водки. Ну, провались ты совсѣмъ, вернись обратно и выпей въ проклятомъ питейномъ. Вотъ тебѣ гривенникъ, произнесъ сѣдокъ.

— Нѣтъ, ваша милость, не надо мнѣ вашей водки, а меньше двухъ рублей въ Капустино я не поѣду. И чтобъ рубль сейчасъ… сказалъ мужикъ.

— Да вѣдь ты разбойничать хочешь.

— Не разбойничать, а съ ласковыми господами я самъ ласковъ, а которые ежели сквалыжники да еще ругаются… Не желаете за два рубля — слѣзайте съ телѣжки. Зачѣмъ мнѣ убытокъ терпѣть? Дождался бы у станціи слѣдующаго поѣзда, въ лучшемъ бы видѣ охотниковъ повезъ, да и повезъ-то бы въ свою сторону, безъ обратнаго. Мы эво вонъ гдѣ живемъ, совсѣмъ въ другой сторонѣ. Желаете два рубля?..

Опять сѣдоки разговариваютъ по-французски. Жена чуть не плачетъ. Мужъ весь побагровѣлъ.

— Положеніе безвыходное. Надо дать два рубля, говоритъ жена.

— Ну, ладно… Я тебѣ дамъ два рубля… Поѣзжай… бормочетъ, стиснувъ зубы, мужъ. — А только… хорошо, хорошо… Поѣзжай…

— Пожалуйте рубль впередъ.

— Но вѣдь это же…

— Рубль впередъ. Двугривенный я получилъ, — стало быть, еще восемь гривенъ.

Сѣдокъ лѣзетъ въ кошелекъ. Мелочи у него только шесть гривенъ и онъ отдаетъ ихъ мужику. Мужикъ кое-какъ соглашается взять и стегаетъ лошадь.

— Смотрите только, баринъ… за два рубля, говоритъ онъ.

Лошадь тащится.

III

Всю дорогу сѣдоки молчали. Возница-мужикъ пробовалъ заговаривать уже въ пониженномъ тонѣ, но ему не отвѣчали.

— Намъ дачниковъ-то, ежели такъ разсуждать, то нѣтъ расчета и возить. Ну, какое отъ дачника извозчику удовольствіе! Вотъ господа охотники — тѣ ласковые, тѣ особь статья. Иной разъ веселая компанія ѣдетъ, такъ и изъ своихъ собственныхъ фляжекъ-то тебѣ поднесутъ, да и около каждаго питейнаго мѣста останавливаются: стой, да стой! бормоталъ возница.

Наконецъ показалось Капустино, небольшое село съ опрятными домиками, раскинутыми на берегу рѣки. Виднѣлась небольшая бѣлая церковь съ зелеными куполами.

— Ежели вамъ дачку, то у кузнеца Лифанова, кажись, здѣсь домъ сдается. Туда и повезу васъ. Снимете у него дачку, такъ, авось, и намъ отъ него стаканчикъ, другой очистится, продолжалъ возница.

— Не надо. Никуда намъ не надо. Вотъ здѣсь на краю деревни и остановись. Мы пѣшкомъ пойдемъ, отвѣтилъ наконецъ сѣдокъ и сталъ слѣзать съ телѣжки.

Высадивъ жену, онъ обратился къ мужику и сказалъ:

— Ну, а теперь можешь отправляться на всѣ четыре стороны. За полтора рубля я тебя сюда и обратно порядилъ, восемь гривенъ за одинъ конецъ ты съ меня получилъ, а обратно я съ тобой не поѣду.

— Какъ же это такъ? Да нешто это можно? разинулъ ротъ мужикъ.

— Очень можно. Ты разбойникъ, а съ разбойникомъ я обратно ѣхать боюсь.

— Да вѣдь вы обратно рядились.

— Мало ли что рядился. Я рядился за полтора рубля, ты меня повезъ и сталъ на половинѣ дороги ссаживать въ грязь, требуя вмѣсто полутора рубля два рубля. Кто мнѣ поручится, что на обратномъ пути ты не сдѣлаешь того же самаго и не потребуешь ужъ трехъ рублей!

Сѣдокъ взялъ подъ руку жену и зашагалъ къ деревенскимъ избамъ. Отъ телѣжки послышались страшныя ругательства. Сѣдокъ не отвѣчалъ и продолжалъ путь. Мужикъ не унимался, онъ ѣхалъ сзади и продолжалъ ругаться. Сѣдокъ обернулся и произнесъ:

— Ежели ты не замолчишь, я сейчасъ пойду къ старостѣ, пяти рублей ему на подмазку не пожалѣю и все-таки добьюсь, чтобъ онъ тебя скрутилъ, какъ разбойника. Такъ ты и знай: пяти рублей не пожалѣю.

Угроза подѣйствовала. Мужикъ пересталъ ругаться и только, сжавъ зубы, пробормоталъ:

— Ну, ладно. Жить здѣсь будете на дачѣ, такъ мы еще припомнимъ.

На деревнѣ играли ребятишки, виднѣлись двѣ бабы, идущія съ рѣки съ ведрами на коромыслахъ. Бабы, замѣтивъ постороннихъ лицъ, тотчасъ же къ нимъ обратились:

— Господа, вамъ не дачку ли? У насъ домикъ отличный сдается.

— Садикъ есть? спросила дама.

— Господи Іисусе! Да какіе же сады въ деревнѣ? У насъ господа дачники въ лѣсъ гулять ходятъ, на рѣку. Вѣдь въ деревнѣ вездѣ садъ. Вонъ у насъ три липки передъ окнами. Ну, на огородъ выйдете… Прошлымъ лѣтомъ у насъ жилъ баринъ изъ петербургской страховки, такъ даже палатку ставилъ на огородѣ.