На линии огня - [2]

Тут шестерка, который в это время уставился в бинокль, зашипел, обращаясь ко мне, – и мгновением позже в поле обзора моего прицела возник Мэйни вместе с неизвестным мне мужчиной. Невысокая квадратная фигура Мэйни не допускала возможности ошибиться – перепутать его с кем-либо; однако, несмотря на свои небольшие размеры, он заполнил собою весь прицел. Я видел его стоящим возле гидранта в тот момент, когда он в жарком споре со своим спутником, видимо, приводил какой-то аргумент. Этим утром Мэйни посетил окулиста, и теперь темные очки даже на таком расстоянии придавали его лицу слепое, неопределенное выражение.

Шестерка яростно зашипел, приказывая мне не тянуть резину. Я снова снял предохранитель, сделал глубокий вдох, задержал дыхание и навел перекрестие прицела. Выбрав слабину этого чертова спуска военного образца, я начал жать на него. Дело не в том, чтобы знать, когда из дула вырвется выстрел: это то, что должно быть ведомо лишь вашему подсознанию, но ни в коем случае не пальцу, иначе он дернется – и пиши пропало... В самый последний момент Мэйни подкрепил свой аргумент всем известным жестом, выбросив руку в воздух, как бы ловя что-то на лету. И тут оружие выстрелило.

Четыреста ярдов – путь неблизкий даже для пули, летящей со скоростью, вдвое превышающей скорость звука. Винтовка отдала мне в плечо, отбросив прицел от мишени, а комната содрогнулась от взрыва заряда 30-го калибра. После всего этого я вновь навел прицел на прежнее место. Мэйни все еще стоял там. Затем, когда стихли последние отголоски выстрела, он развернулся и упал на тротуар. Я видел, как пуля ударила в стену банка, вплотную пройдя мимо того места, где только что находился Мэйни. «Ну, – подумал я, – похоже, все получилось».

– Ты попал в него! – заорал шестерка. – Влепил в него пулю! Он упал! – Бросив бинокль, Уити повернулся ко мне.

Я встал со стула. В ту же секунду открылась дверь и смущенный женский голос произнес:

– Что тут творится? Откуда этот ужасный шум?

Глава 2

Конечно же появление кого-либо здесь, на третьем этаже, в субботний полдень никоим образом не предполагалось – это было проверено и перепроверено. Я лично обошел все соседние помещения, перед тем как сюда пожаловал. Один соседний офис принадлежал страховой компании, другой занимался почтовыми заказами, и обе конторы были закрыты на уик-энд. К тому же предполагалось, что дверь заперта. Но расшалившиеся нервишки и большое количество выпитого накануне виски, участившее позывы мочеиспускания, вынудили шестерку спуститься вниз. Должно быть, возвращаясь, он забыл задвинуть засов.

Как бы там ни было, но в дверях стояла хрупкого телосложения и невысокого роста девушка в очках. Она выглядела бодрой, свежей, не страдающей от жары в летнем костюме из материала в сине-белую полоску, который также идет на пошив и летних мужских костюмов. Небольшая круглая шляпка из того же материала была надвинута на темные волосы. На ее руках красовались белые перчатки, на ногах – нейлоновые чулки и бело-синие туфельки. Девушка держала белую сумочку и несколько свертков, которые, открывая дверь, ей, видимо, пришлось заново перехватить.

В последующее мгновение Уити втащил ее вовнутрь. Пакеты посыпались на пол, и шестерке пришлось один из них отшвырнуть пинком, чтобы снова закрыть дверь. Девушка открыла рот для гневного протеста, и он наотмашь заехал ей тыльной стороной ладони по лицу, да так, что с нее слетели очки, а сама она ударилась спиной о стену, выронив из рук сумочку. Девушка скорчилась, глотая ртом воздух. Мне хватило времени лишь на то, чтобы осознать надвигающуюся беду. Операция уже начала скисать, но сейчас она свернулась, как молоко, простоявшее на солнце всю последнюю неделю августа. Рука Уити уже отправилась в привычный путь – себе под мышку.

– Уити! – завопил я, но шестерка наконец-то оказался у дел. Весь день он готовил себя к этому. И сейчас его уже было невозможно остановить.

Ситуация моментально приобрела все качества подлинного ночного кошмара: одно прямиком вело к другому, словно катишься в преисподнюю на роликовых коньках. Я увидел, как на свет божий был вновь извлечен пресловутый «Пи-38». Немцы славно потрудились над конструкцией этой пушки: насколько мне известно, это единственный автоматический пистолет в мире, который можно держать при себе со взведенным курком. При этом для владельца он представляет опасность не более, чем кусок сыра. Но все же при необходимости его можно заставить произвести выстрел за счет двойного ударно-спускового механизма простым нажатием на спусковой крючок. И Уити был уже готов это сделать, даже еще не вытащив толком пушку из куртки. Девушка у стены в оцепенении смотрела на него. По недоуменному и невинному взгляду ее глаз, лишенных очков, было ясно, что она почти еще ребенок. Все, казалось, происходило как в замедленной киносъемке.

Полагаю, мне следовало бы огреть чем-нибудь Уити. Возможно, это его вразумило бы. Но в том-то вся и беда, когда у тебя под рукой огнестрельное оружие: оно всегда подсказывает самый простой и единственный выход из любой ситуации. Не могу утверждать, что на дальнейшее развитие событий не повлиял и тот факт, что я уже по горло был сыт этой сволочью, хотя тяжелый «спрингфилд» развернулся в моих руках еще до того, как такая мысль пришла мне в голову. Это оружие уже стало частью меня самого – я неделями не расставался с ним, готовясь к нынешней работе. Я даже не осознал, что передернул затвор, чтобы выбросить стреляную гильзу. И времени, чтобы вскинуть приклад к плечу, тоже уже не было – его едва хватало на то, чтобы открыть огонь. А на таком расстоянии все прочее уже не имеет значения. Винтовка дернулась назад в моих руках. Пуля угодила Уити ниже подмышки со скоростью двадцать восемь сотен– футов в секунду и силой около трех тысяч фунтов. Человек, застреленный из мощного оружия с такого близкого расстояния, не просто умирает, он расползается по швам. Уити перестал существовать в тот же миг, когда пуля 30-го калибра его поразила. Еще до того, как упасть, он был мертв. Комната содрогнулась от грохота выстрела, с потолка посыпалась штукатурка. Я продолжал следить за этим чертовым «Пи-38», хотя и ничего не смог бы сделать, чтобы предотвратить его выстрел, если бы проклятая пушка того пожелала. Однако пистолет безвредно шмякнулся на пол и отскочил в угол.