На льду - [17]

– Мне так повезло, что я тебя встретил, – шепчет он, накрывая меня своим телом, коленом раздвигает мне ноги, прижимается ко мне крепче. – Я самый счастливый человек в мире.

Он входит в меня, целует в шею, гладит мою грудь.

– Я люблю тебя, Эмма, я никогда не встречал такой девушки, как ты.

Я по-прежнему молчу, не хочу портить этот волшебный момент. Наслаждаюсь теплотой, которая разливается внутри от его слов.

Я была неподготовлена, и его проникновение причиняет мне боль. Йеспер взял меня грубо, я не получила удовольствия, но все равно мне было приятно чувствовать себя любимой, красивой, желанной. Как пирожное с малиной в окне кондитерской.

Он задвигался быстрее, сильно сжал мои руки. Капли пота упали мне на щеку. Он застонал, словно испытывая физические страдания.

– Эмма…

Это прозвучало как вопрос или призыв.

– Да? – спросила я.

Он остановился. Поцеловал меня.

– Эмма, ты готова на все ради меня?

– Да, готова, – ответила я.

Готова ли я на все ради Йеспера Орре? Это риторический вопрос. Он никогда меня ни о чем не просил, кроме того случая, когда одолжил денег, чтобы заплатить рабочим за ремонт.

Это я настояла. Не хотела, чтобы он прерывал свидание и ехал в банк. Йеспер тогда поцеловал меня и сказал:

– Дорогая, я и сам хочу остаться, но обещал расплатиться с рабочими сегодня. Наличными. Они поляки. А у меня нет с собой сотни тысяч наличными. Поэтому мне нужно в банк.

Обеденный секс.

Этому выражению меня научила Ольга. Она употребила его, когда я сказала, что мы с моим парнем встречаемся за обедом. У меня дома. Ольга всегда была такой. Прямолинейной. Говорила что думала, ничего не стесняясь.

Йеспер приподнялся на локте.

– Мне нужно идти, Эмма.

– Я могу тебе одолжить, – предложила я.

– Ты? – удивился он и явно не поверил мне, потому что встал и подошел к окну.

– У меня есть деньги.

– Сто тысяч? Здесь, в квартире? Он обвел рукой комнату.

Я кивнула.

– Да, в шкафу с бельем, – ответила я, поднимаясь с постели. Я натянула футболку. Не потому что стеснялась Йеспера, а по старой привычке. Я стеснялась своей большой груди.

Он проводил меня взглядом к шкафу и молча смотрел, как я достала стопку купюр, перемотанную красной салфеткой. «Скоро Рождество» – было вышито крестиком на салфетке.

– Ты с ума сошла? Держать сто тысяч дома в шкафу?

– Да, а что?

– Почему не в банке? Как все нормальные люди.

– А что?

– Тебя же могут ограбить! Или еще хуже. Только старые бабки держат деньги под матрасом.

Я напомнила ему, что унаследовала квартиру именно у такой старушки. Он пожал плечами и рассмеялся.

– Ну ладно. Я их верну. Скоро.

Поцеловав меня в затылок, он обнял меня сзади и накрыл груди руками.

– Я снова хочу тебя, моя богатенькая шлюшка.

Петер

Манфред с невозмутимым видом наклоняется над телом, обводит взглядом аккуратный разрез от груди до пупка, царапины на предплечьях.

– Так она отчаянно сопротивлялась? Судмедэксперт кивает. Фатиме Али сорок лет. Она родом из Пакистана, но училась в США. Мы с ней уже работали несколько раз вместе. Она до абсурдного педантична, как многие ее коллеги по профессии, и всегда аккуратна в выражениях. Я ей доверяю. Она никогда ничего не упускает. И никогда ничего не боится. Ничто не ускользает от ее внимательного взгляда.

– У нее травмы на лице и затылке и восемнадцать порезов на руках и ладонях. Большинство с правой стороны. Значит, нападавший правша.

Фатима наклоняется ниже, раздвигает пинцетом края глубокого пореза на руке, обнажая плоть.

– Смотри, – говорит она. – Глубина пореза говорит о том, что нападавший правша примерно вот такого роста. – Она поднимает руку в голубой перчатке и показывает рост преступника. Манфред инстинктивно отшатывается.

– Можешь сказать, сколько они боролись? – спрашиваю я.

Фатима качает головой.

– Сложно сказать. Но ни один из этих порезов не был смертельно опасным. Она погибла от травмы шеи.

Я смотрю на голову женщины на стойке из нержавеющей стали. Темные волосы в запекшейся крови. Аккуратные брови. Под ними месиво из мяса и костей.

– А что по поводу шеи? – спрашиваю я. Фатима кивает, вытирает лоб тыльной стороной ладони. Жмурится от яркого света.

– Несколько ударов по шее. Даже одного было достаточно, чтобы убить ее, но преступник явно задался целью отделить голову от тела. Позвоночник был разрезан между третьим и четвертым позвонком. Требуется достаточно мощная сила, чтобы сотворить такое. Или упрямство.

– Насколько мощная? – спрашивает Манфред, подходя к ней.

– Сложно сказать.

– Могла бы женщина или слабый человек сделать это? Фатима приподнимает брови и скрещивает руки на груди.

– Кто сказал, что женщины слабые? Манфред переминается с ноги на ногу.

– Я не это имел в виду.

– Я знаю, что ты имел в виду, – демонстративно вздыхает Фатима. – Да, женщина способна на такое. Пожилой человек. Молодой сильный мужчина. Это уже ваша задача выяснить, кто убийца.

– А что еще ты узнала? – спрашиваю я.

Фатима кивает, смотрит на бледное тело на столе.

– Я могу сказать, что ей лет двадцать пять-тридцать. Рост сто семьдесят сантиметров. Вес шестьдесят кило. Нормальное телосложение. Здоровая, спортивная.

От запаха в помещении меня тошнит. Мне хочется думать, что у меня после стольких лет морга выработался иммунитет, но к этому запаху невозможно привыкнуть. Его нельзя назвать вонью, это больше похоже на запах, который появляется через неделю у срезанных цветов, смешанный с запахом сырого мяса, но я чувствую, что мне срочно нужно на улицу. Я мечтаю о глотке свежего холодного воздуха.