На кухне моей бабушки: еврейская поваренная книга - [69]
Благословен Ты, Господь, Царь наш над всей землей, освящающий (субботу и) Израиль и времена праздников.
Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, освятивший нас своими заповедями и повелевший нам зажигать свечи праздника!
Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, что дал нам дожить, просуществовать и достичь времени этого!»
Если праздник пришелся на исход субботы, то после вышеприведенного благословения читают «хавдалу» – благословение, разделяющее субботу и праздник. Глядя на пламя свечей, произносят:
«Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, создающий свет пламени.
Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, отделивший святое от будничного, свет – от тьмы, Израиль – от народов, седьмой день – от шести рабочих дней. Между святостью субботы и святостью праздника сделал Ты различие, и седьмой день от шести рабочих дней отличил Ты святостью. Выделил и отличил ты народ Свой, Израиль, святостью Своею. Благословен Ты, Господь, отделяющий святое от святого!»
Далее следуют омовение рук (с традиционным благословением «нетилат ядаим») и благословение над хлебом:
«Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, вырастивший хлеб из земли».
Утренний кидуш в Симхат-Тора проходит так же, как кидуш утром в первый день Суккот, но, разумеется, во время него не читается благословение за заповедь жить в шалаше.
Глава пятая. Пончики – это не пита!
Не знаю, как в Америке, а в Израиле в дни Хануки в память о чуде с горшочком масла принято есть пончики с повидлом. Почему именно пончики? О, чтобы понять это, нужно руководствоваться чисто еврейской логикой!
«С чем было чудо? – спрашивают израильтяне. – С горшочком масла?! Ну, так значит, нужно в эти дни есть что-то такое, в чем было много этого самого масла. Оно, конечно, неплохо было бы просто пить в честь такого дела масло, но те, кто пробовал это делать, почему-то не рекомендуют. А на приготовление пончиков уходит ну просто сумасшедшая уйма масла!»
Из года в год все израильские газеты напоминают, что один израильский пончик (а величина его обычно превышает величину увесистого булыжника) содержит столько же калорий, сколько хороший мясной обед, и злоупотреблять ими не надо. Израильтяне с удовольствием прочитывают эту свежую информацию столетней давности, и продолжают поглощать пончики.
Лично у меня с ханукальными пончиками связаны свои сантименты. Дело в том, что первой работой, на которую мне удалось устроиться в Израиле, была именно работа пекаря пончиков. Причем делать пончики я должен был ночью, чтобы утром их, свежие и аппетитные, развезли по магазинам. Хозяин кондитерской познакомил меня с нехитрой технологией изготовления пончиков: нужно было вытащить заготовки из холодильника, поставить их в специальную парную комнату на час-полтора, чтобы тесто хорошо поднялось, а затем бросить взошедшие пончики в чан с кипящим маслом. После этого каждый пончик надевался на специальный шприц и в него закачивалось клубничное повидло. Я сказал, что все понял, и хозяин ушел домой, оставив меня в пустой кондитерской.
Выкурив сигарету, я решил, что пришло время работать, и выкатил из гигантского холодильника тележку с разложенными на ней заготовками для пончиков. Попутно я обнаружил в холодильнике мешки с орехами, тертым шоколадом и еще уймой вкусных вещей, которыми набил карманы, чтобы не скучать ночью. И вот, выйдя из холодильника с набитыми карманами, я еще раз поглядел на тележку и понял, что… напрочь забыл, что нужно делать с этими проклятыми пончиками, прежде чем бросать их в масло. То есть я помнил, что их надо было куда-то поставить, но куда?!
Просидев полчаса в раздумье, я просто начал бросать эти заготовки в чан с маслом, а когда они подрумянивались и всплывали на поверхность, вылавливал их половником.
Дело у меня шло ходко – то, на что, согласно расчетам хозяина, у меня должно было уйти четыре часа, я успел сделать за час! Чувство законной гордости переполняло меня в эти минуты, я чувствовал себя ударником сионистского труда и вообще человеком, который не зря живет на этом свете. Правда, получившиеся у меня пончики не очень напоминали те, которые продавались в магазинах, но я был уверен, что после того, как я накачаю их вареньем, все будет в полном ажуре. И я увлеченно приступил к последнему этапу технологического цикла…
Первый заказчик моего нового хозяина появился в кондитерской в четыре часа утра. Высокий еврей в лапсердаке и широкополой хасидской шляпе, он некоторое время наблюдал, как я закачиваю в пончики варенье, а потом поинтересовался, чем я, собственно, тут занимаюсь.
– Делаю пончики! – с гордостью ответил я.
– Да! – закричал он. – Я вижу! Но пончики – это не пита!
Питой, если кто еще не знает, в Израиле называют небольшую плоскую и полую изнутри лепешку…
Остается сказать, что через неделю мы с хозяином этой кондитерской расстались на почве взаимного непонимания. Но пончики я в итоге делать научился. Да еще какие – весь город Бней-Брак, эта религиозная столица Израиля, на протяжении всей Хануки приходил ночью в кондитерскую, чтобы в перерыве между ночными уроками Торы отведать моих горячих пончиков. Особенно покупателям нравилось то, что я нарушал технологию и закачивал в пончики в три раза больше варенья, чем было предусмотрено.
