На крыльях мечты - [4]

— Ребекка Грейс! — Голос мамы звучал медово, как и прежде, будто она еще не осознала, что мистер Грейвз уже уехал.

— Да, мама! — Я встала и остановила качели, увидев, что мама вышла на крыльцо.

Ее взгляд окинул окрестности в поисках автомобиля, звук мотора которого еще был слышен со стороны дороги.

— Иди помоги мне с ужином. — Теперь тон был резким.

— Да, мама! — Я прошла по ковру из сухих листьев, вновь надеясь когда-нибудь освободиться от утомительных ежедневных обязанностей: приготовления пищи, уборки, собирания яиц…

Когда я зашла на кухню, поднимающийся жар окутал меня, как шерстяное покрывало теплым летним днем. Мама вытерла лоб рукавом своего старомодного платья.

— Я все подам. Иди подыши свежим воздухом, — предложила я.

Она кивнула и вышла на улицу.

Часом позже отец сел за грубо сколоченный стол на кухне есть своего жареного цыпленка. Несмотря на то что мама все пыталась придать нам некую внешнюю благопристойность, мы были самыми обыкновенными фермерами. Цыпленок был наш, из переполненного курятника. Мама собственноручно свернула ему шею сегодня утром. Возможно, мы владели фермой, которая приносила дохода больше, чем у других, и выглядела ухоженной рабами, как в старые времена, но именно тяжелый труд родителей сделал ее такой благополучной.

Отец жевал цыпленка, закрыв глаза, будто вознося птицу в тот момент на небеса. И я думаю, так оно и было. Постный вторник всегда откладывал угрюмый отпечаток на настроение отца, несмотря на то что он поддерживал политику Гувера по оказанию гуманитарной помощи воюющим странам. Проглотив первый кусочек, отец откинулся на стуле, будто желая поделиться чем-то засевшим в памяти, прежде чем та наполнится новыми переживаниями.

— Это, случайно, не Барни Грейвз приезжал? — Он подмигнул мне, а я попыталась подмигнуть в ответ.

— Он приезжал буквально на минуту. Увидеться с Ребеккой Грейс. — Самодовольный тон матери всегда раздражал меня, как сыпь от прикосновения к ядовитому сумаху.

Я отложила ножку цыпленка и вытерла жирные пальцы о салфетку.

— Он просто доставил мамин заказ из магазина.

— Но он ведь немного задержался, не так ли? Это было из-за тебя. — Мама опять направила все внимание на отца. — Я пригласила его поужинать с нами в воскресенье после церкви.

Папа посмотрел на меня, в его глазах застыл вопрос — согласна ли я с этим приглашением?

Я встала и пошла к печке.

— Еще зеленого горошка, папочка? Он сегодня очень вкусный!

Когда я вернулась за стол, папа хитро взглянул на маму. Та сделала вид, что ничего не заметила и ничего не поняла. Я села и начала накалывать вилкой по одной горошине, отправляя их в рот в четкой последовательности.

Тишину за столом нарушал лишь стук вилок о старую оловянную посуду. Вдруг мама вскочила со стула и поспешила к окну.

— Я уверена, к нам кто-то приближается со стороны дороги! — Она всматривалась вдаль, затем выпрямилась и улыбнулась. — Вернулся мистер Грейвз, Ребекка! Будет лучше, если ты немедленно выбежишь на улицу и узнаешь, что ему угодно.

— Да, мама. — Я вышла на улицу, но не спешила. Я думала, он хотел пригласить меня на ганцы или поделиться какими-то сплетнями. Но дело было совсем не в этом. Он протянул мне телеграмму и велел отдать ее отцу.

Попрощался ли он и приподнял ли шляпу в знак почтения? Я не заметила. Я держала в руках клочок бумаги, а мои ноги тряслись, как у новорожденного теленка.

Все знали, что телеграмма предвещает чью-то смерть.

Глава 3

Я поплелась обратно в кухню, надеясь прийти в себя, прежде чем услышу худшее.

А что, если это Артур, если это его смерть, несущая конец всем нашим мечтам? Я представила, как плачу на его похоронах, а затем покорно иду по церковному проходу к Барни Грейвзу.

Мама ожидала меня у двери.

— Почему ты не пригласила его войти? — Она вытянула шею посмотреть, что делается у меня за спиной.

В ответ я протянула ей телеграмму. Мамино раскрасневшееся лицо вмиг побледнело, она взяла телеграмму и взглянула на отца.

Потом я подумала про Уилла. Мой брат сражался на Восточном фронте и каждую минуту подвергался опасности. Я тяжело опустилась на ближайший стул. Мама не села и не проронила ни слова. Она вытащила шпильку из тугого пучка волос цвета ореха пекан на затылке и поддела ею конверт.

Я вздрогнула, звук разворачивающейся бумаги резанул мне по сердцу. Мама оставалась невозмутимой. В тот момент я восхищалась ее силой. Намеренная продемонстрировать некую стойкость духа, я выпрямилась, ожидая слов, которые — я была уверена — потрясут меня.

Мама перевела дух, не отрывая взгляда от бумаги, и сказала:

— Это от моей сестры Адабель, она больна. — Ее губы сжались в гримасе.

Мое тело расслабилось. Тетя Адабель. Я видела ее всего два раза в жизни, но на мой выпускной в прошлом году она прислала шаль и коротенькую записку. Впервые я увидела ее, когда мне исполнилось семь или восемь лет. Я помнила мягкие объятия, широкую улыбку, зеленые глаза и гладкую кожу. Она пошла, взяв меня за руку, в курятник собирать яйца и всю дорогу расспрашивала меня. Нравится ли мне школа? Кто мой лучший друг? Хороший ли Уилл старший брат? Что мне нравится больше: играть в куклы или лазить по деревьям? И когда я отвечала, она слушала. В тот день мы нашли двенадцать яиц. Тетя аккуратно обернула каждое, прежде чем уложить в корзину. Я раздумывала — знает ли она, как мама не любит, когда я разбиваю яйца до того, как принести их на кухню?