На крутом переломе - [119]

Что-то долго нет шофера с письмом от Марины. Письмо не мне. А в горком партии. Выходит, меня, Вадима она, вроде бы, признавать не хочет? Не может быть? Почему же она, находясь в соседней области, не возвращается? Ведь ее никто не выгонял? Может, не вылечилась? Может, опять одни неясности. Вот сейчас появится шофер и все прояснится. Жаль, что в среду бюро.

Глава XXVII

По «вертушке» Каранатов, сам лично, позвонил Никанорову, чтобы сказать о дне и времени бюро: среда, семнадцать часов. И хотя Никаноров не раз бывал на бюро, предстоящее — это особое бюро, которое, думал он, может стать поворотным в дальнейшей его жизни, если судить с позиций старой командно-административной системы. С другой стороны, в душе он имел определенные надежды на то, что происшедшие в обществе изменения коснутся и его; так легко с ним не расправятся, как это бывало раньше. Если уж быть честным до конца, работу директором завода он считал уже отлаженной, хорошо знакомой до самых тонкостей. И хотя в ней было много сложного, трудного — привык к этому. И представить себя без нее, без этой должности директора, было как-то непривычно и неприятно. Действительно, к власти привыкают, как к пище, к одежде, к людям, с которыми приходится общаться. Что же мне готовит Каранатов? Конечно, готовит. Не такой он человек, чтоб не воспользоваться ситуацией. Может, придется выложить партбилет? Сколько лет в партии. Вообще, как она нас воспитывала, как вырабатывала стереотип нужного ей человека. Если хочешь добиться чего-то значительного в жизни, продвинуться по службе, получить назначение на солидную должность — вступай в партию. Без нее ты — ничто. Без нее тебе никуда. Сейчас другое время. Сейчас все говорят и всем говорят о падении ее рейтинга, о том, что партия с возложенными на нее задачами не справилась: народ жильем не обеспечила, продовольствием тоже, одеть и обуть не смогла, а развитое социалистическое общество, о котором прожужжали все уши — оказывается не развитым, не демократичным, а главное не способным дать народу возможность жить по-человечески, как живут в умирающем, загнивающем капитализме, где полки магазинов ломятся от товаров, и люди не имеют понятия, что такое очередь. Хотя у нас введено рационирование, талоны, карточки, продажа товаров по паспортам. А решить проблему обеспечения народу нормальной, как в цивилизованных странах жизни наше социалистическое общество, выходит, уже не способно. Вот тебе и плановая экономика, развитой социализм. И мы со скрипом, с длительными дебатами в верхах и низах поворачиваемся к регулируемой рыночной экономике, к тому, с чего семьдесят лет назад начинал Ленин. А в недавнем прошлом партия была всемогущая, и власть ее — неограниченная. Однако и сейчас власть партии, по традиции, по инерции еще имеется.

Никаноров помнил, что ему рассказывал Кленов про отношения бывшего первого — Богородова и бывшего председателя облисполкома Славянова. Они оба были почти одногодками. Один шел к власти через село: был парторгом ЦК по южному кусту области, первым секретарем райкома партии, секретарем обкома, ведущим вопросы сельского хозяйства, потом председателем облисполкома.

Другой, Богородов, шел к власти через город: работал на заводе мастером, начальником цеха, секретарем парткома, главным инженером завода, вторым и первым секретарем горкома, потом, по сложившейся традиции, стал первым секретарем обкома КПСС. Оба — молодые, энергичные первое время жили не только мирно, а даже дружно, о чем свидетельствовало чуть ли не еженедельное посещение бани, находящейся почти в самом центре города, где их поочередно, с определенной долей почтительности, соответствующей высокому рангу, умело и мастерски парил обаятельный и скромный банщик. Это длилось несколько лет. Один вел село, другой — двигал промышленность, сортировал кадры. Два аппарата работали в одном направлении. Готовились, чрезмерно пунктуально и старательно, совместные постановления, совместные решения, практиковались выездные бюро, совместные поездки по районам — все в духе того времени. И вдруг их обоих пригласили в ЦК. Секретарь, уважаемый, знающий село человек. Один из авторов известного в свое время постановления о развитии сельского хозяйства, вложивший душу в него. Это он, увидев, что в обнародованном документе все самое главное, ценное и конструктивное — на что он делал ставку и рассчитывал, — было выхолощено, говорят, пустил себе пулю в лоб, а не умер от тяжелой, продолжительной болезни, как было сообщено.

Когда Богородов и Славянов зашли к нему в кабинет, секретарь ЦК, поздоровавшись, попросил первого секретаря обкома, чтобы рассказал обстановку в области. Богородов, по привычке вздернув правое плечо, пытался, как умел, показать дела и роль партийной организации в развитии экономики области, а главное — в работе ее аграрного сектора. Однако глубины знания обстановки в его информации секретарь ЦК не увидел, рассердился и, махнув рукой, попросил доложить о состоянии дел Славянова, назвав его при этом по имени отчеству. От рождения наделенный крестьянской хваткой, сметливый, впоследствии развив эти качества, Славянов, как говорится, живо взял быка за рога. Разговор получился. Оба знали свой предмет, и если Славянов не мог на память назвать ту или иную цифру, он вынимал из кармана записную книжку, в которую были занесены все основные технико-экономические показатели области с 1965 года, извиняясь, уточнял цифру и все шло своим чередом. Про Богородова оба словно забыли. Информацией секретарь ЦК остался доволен. Потом он взял у Славянова эту записную книжку, внимательно полистал ее, кое-что зачитывая вслух: территория и население. Промышленность. Выработка на одного человека. Объемы. Сельское хозяйство. Общая площадь земель, зерновых, картофеля. Валовой сбор. Урожайность. Надой на корову, привесы. Сорта и культуры, районированные в области. Потом, вернув книжку владельцу, посмотрел на первого и сказал: «Вам бы неплохо такую заиметь. Советую».