На каждом шагу стукач - [96]

Доигрался-таки!

Около четырёх лет спустя, если быть точным, то в конце 2000 года, я отправил в Институт патентной экспертизы на Бережковской набережной заявку на предполагаемое изобретение, решающее эту и подобные ей задачи. Её название соответствовало требованиям, предъявляемым к такой литературе: «Способ и система дистанционного управления стационарными объектами».

В преамбуле заявки было сказано: «Предполагаемое изобретение относится к телефонной технике и предназначено для оперативного управления разнообразными объектами по телефонным линиям связи и может быть использовано в пожарной службе, службе скорой медицинской помощи, в полиции, системах управления газопроводами и т. д., т. е. всюду, где необходимо управление большим числом объектов с использованием персонала быстрого реагирования».

После этого последовала борьба, не с террористами, а с чинушами патентной экспертизы, которая и закончилась без результата, вернее, с результатом 0:0. Ждите ответа, ждите ответа, ждите… Ждём-с…

Гуд бай, Америка, гуд бай

Аэропорт Шереметьево встретил нас хмурой погодой. Моросил мелкий осенний дождь. Даже не верилось, что вчера купался в океане. Впрочем, меня это уже не волновало. Что может быть лучше симфонии чувств возврата на родину после долгого отсутствия. Научиться бы записывать это состояние на какой-нибудь носитель. Как средство от тоски. Ведь длится оно недолго. До первого фэйс-контроля. А потом всё, как обычно, как много лет назад. Правда, что-то изменилось, сразу даже и не понял. Кого-то встречают шумно, с транспарантами. И разделились почему-то на две равные части, образуя длинный проход.

Не успел просмотреть плакаты слева, как меня кто-то окликнул. Справа, конечно, справа находились мои друзья и бывшие сотрудники. Как я мог не обратить на них внимания? Повеяло чем-то родным, знакомым… Напрочь забылись все былые шероховатости… Одеты все по-осеннему, но в различные весёлые тона. У всех радостные улыбки, жмут руки, бросают цветы. Откуда-то взялись фотомодели, облизали всего и норовят со мной сфотографироваться, как будто я какой-нибудь артист Голливуда, кутюрье или, по крайней мере, один из этих лентяев-футболистов… Даже не верится… Может, потому, что приехал из Америки… Галину Вишневскую и Солженицына тоже забрасывали цветами. Но ведь это другой масштаб… И по скромности… Непривычно, неловко, но почему-то нравится… Как-то узнали о приезде. Сообщил ведь только близким. Телега с вещами, книгами, компьютерами и всё такое… И плакаты, понятные только коллегам и тем, кто читал мою вторую книгу, например, «Даёшь электронную почту без вирусов!» или «Наши игровые автоматы гарантируют только выигрыши!». Несколько школьников высоко подняли плакат-вопрос: «Когда появятся в продаже бесплатные цветомузыкальные синтезаторы?» В стороне стоят доморощенные феминистки: «Рак опасен только женщинам! Мужикам – тренажёры и дисплеи!».

Это, конечно, мои сослуживцы. Из всего они готовы соорудить представление, шоу. Когда отмечали юбилей моего друга, украинского академика, то нарядили его в халат, к которому прикололи копии авторских свидетельств, дипломов, книг… Вот так он и вышел на люди, как новогодняя ёлка… Конечно, было весело… К его способностям предвидеть и изобретать не хватало лишь дара публициста, писателя. Вот бы появилась «гремучая смесь» для крупной мистификации, прелесть которой не многим дано понять…

Пламенный борец с терроризмом за решёткой!

Но почему тут журналисты, папараци? Вдали развивалось немало других плакатов, которые я не успел освоить, так как очередной вернул меня в реальную действительность: «Не допустим известного изобретателя, борца с терроризмом за решётку!»… Сначала даже не понял к кому это относится… Те, которые слева, выглядели, в большинстве своём, одинаково. Синяя невыразительная униформа, скучный взгляд, руки в карманах. Не у всех. В этой однородной толпе выделялась старушенция, лет сто, не меньше. В её ручонках был маленький, ну просто крошечный плакатик. Но он почему-то напоминал мне что-то. В центре двух концентрических окружностей было написано «Я тебя узнала», а по окружности – «Синеет море над бульваром…». Откуда-то выскочил тщедушный, невыразительный тип с плакатом «Грузия, Крым, Украина, далее везде!»… Как-то не понял, что за конспирология, показалось, что он даже рвётся ко мне, но он хитро улыбнулся, подмигнул и как бы по-свойски прошептал: «Ме-ро-при-я-тие…»

Несколько в стороне стояли два пожилых человека. Приземистый, носатый толстяк с обширной лысиной и высокий, с болезненным цветом лица. Чувствовалось, что пришли они не совсем добровольно, так как держали друг друга за руки. Их плакат не был для меня откровением. Это я слышал неоднократно: «Мы знали, что ты плохо кончишь!» Какие живучие, ни годы, ни перестройка, ничего их не берёт! Это они – славные чёрно-белые и чёрно-серые стукачи, следовали за мной всю мою жизнь… Жаль, что узнал я об этом слишком поздно – в Нью-Йорке, от случайного человека, их бывшего сослуживца. Это они приписали мне авторство феня-русских конфликтов, организацию первого в стране пионерского бунта (предисловие к российско-скаутскому «манифесту») и одесской (колхозной) заварушки… Это в их мозгах я водил дружбу с диссидентами, коммунистами, экстрасенсами и чёрно-серой номенклатурой, с младшими научными сотрудниками и академиками, с женщинами достойными и даздралочками одновременно… Это с их подачи недовольство патентной экспертизой превратилось в бойкот изобретателей, от которого до сих пор не могут оправится ни наука, ни техника… А после многократных внушений невероятно трудно разобраться, был ли я к тому же идейным изобретателем или разорившейся жертвой финансовых пирамид, вдохновителем смелых монстраций или борцом с несправедливостью…