На карте не значится - [4]
- Золотой парень, - задумчиво сказал Борщенко. - Прозрачный, как родник!
- Мало у вас, на судне, молодежи, Андрей Васильевич, - заметил Рынин.
- Да… - согласился Борщенко. - Надо нам быстрее восполнять потери. Морскому делу обучить - требуется время… У меня дома растут двое. Как-то им приходится сейчас, в эвакуации?..
- А у меня трое…
Оба задумались о своих семьях, об изматывающих трудностях и суровых испытаниях, выпавших на долю женщин и детей в тылу.
В каюту вернулся Шерстнев. Он хмуро уселся за стол и сразу же обратился к Рынину:
- Еще раз прошу вас, Борис Андреевич, учтите мои соображения.
Рынин улыбнулся.
- О чем спорим, Василий Иванович? Эсминца еще нет, и даже если бы я согласился, все равно вы вынуждены держать меня у себя. Выходит, спорим мы напрасно.
Шерстнев оживился.
- Но эсминец должен скоро быть. И тогда, если вы согласитесь, мы свяжемся с ним по радиотелефону. Они пришлют за вами шлюпку.
- Нет, Василий Иванович! Еще раз категорически говорю: от вас я никуда не поеду! И прошу вас, - не поднимайте больше такого разговора… Мы с вами - старые знакомые… Не обижайте меня. Все опасности я хочу делить вместе со всеми вами. Мне не нужны никакие привилегии. Иначе я перестану уважать самого себя.
Шерстнев огорченно забарабанил пальцами по столу.
- Не преувеличиваете ли вы опасности, Василий Иванович? - спросил Борщенко. - В этом году фашистских подводников здорово потрепали, и у них нет лишних лодок, чтобы направлять в такие широты…
- Не то ты говоришь, Андрей! - недовольно сказал Шерстнев. - Врага надо оценивать трезво. Недооценка его так же вредна, как и переоценка. Немецкий подводный флот еще силен. А затем раненый хищник делается злее - старая истина.
- Но для них есть более оживленные пути! - не сдавался Борщенко. - Забираться в такие пустынные места им просто невыгодно. Транспорты тут - редкость. А теперь, когда их погнали на советском фронте, они в первую очередь будут рыскать на путях наших сношений с союзниками - с Америкой и Англией…
- Вот эти-то пути и являются сейчас пустынными, Андрей!.. За последние полгода, то есть с марта месяца, наши союзники по этим путям не направили к нам ни одного каравана! Опасаются за свои суда! Боятся потерь. А то, что основная тяжесть войны лежит на нас, и наших потерь они в расчет не принимают. Может быть, даже радуются им!
- Это вы, Василий Иванович, переборщили! - возразил Борщенко. - Все-таки американцы по ленд-лизу переправили нам, много грузов.
- Эх, Андрей! Мало ты еще знаешь об этих делах! - с досадой сказал Шерстнев. - Но не будем сейчас говорить о них.
- Что же вы, Василий Иванович, считаете, что немцам важнее сейчас вот этот наш путь?..
- Я этого не говорю. Но напрасно ты думаешь, что немецкий штаб не в состоянии оценивать значения того района, куда мы направляемся! Не полные же там идиоты! Арктика их интересует давно.
В разговор вступил Рынин:
- Василий Иванович, не чересчур ли вы опасаетесь неприятностей, - неожиданных неприятностей?
- Неприятности, Борис Андреевич, чаще всего бывают как раз неожиданными… Они выскакивают из-за угла и бьют в спину!
И, словно в подтверждение этих слов, тревожно зазвонил телефон. Шерстнев снял трубку, коротко послушал и кинулся к двери, бросив на ходу:
- Это акустик! Подлодка у судна и, кажется, торпеда!..
Он сорвал с вешалки у двери свой непромокаемый плащ и шагнул через порог. Но в это мгновение мощный взрыв потряс «Неву» до основания.
Шерстневу будто кто подрубил ноги. Его швырнуло обратно в каюту. Лампочки везде погасли. Судно накренилось на корму.
Ударила боевая тревога.
ЛУЧ ПРОЖЕКТОРА В НОЧИ
От места катастрофы шлюпки с командой «Невы» двинулись на север.
При взрыве погибли машинист, его два помощника и матрос. Шестерых ранило. Радисты Пархомов и Мелешко находились ь радиорубке до последней минуты и радировали о катастрофе. Получили ответ, что на спасение экипажа «Невы» выходит спасательное судно.
Шлюпки двигались по заданному курсу. Через каждые пять минут боцман Кузьмич пускал красные ракеты- сигнал бедствия и ориентир для спасательного судна, идущего навстречу. Раненые и судовой врач были на первой шлюпке, с Борщенко.
Шерстнев находился в последней шлюпке. Он устроился около ящика с сухарями и тяжело задумался. Болело плечо, ушибленное при падении, но острее болело сердце - «Нева», обжитой кусочек Родины, так катастрофически окончила свою трудовую жизнь, преждевременно ушла на вечный покой.
- Можно около вас, Василий Иванович?
- Аа-а, это ты, Коля? - Шерстнев только теперь заметил секретаря комсомольской организации. - Ну как ты, здорово испугался? Страшно попадать в такой переплет?
- Страшно, Василий Иванович, - чистосердечно признался Петров. - А меня к вам Андрей Васильевич прикомандировал, чтобы я помогал вам, когда нужно. Вы не возражаете?
- Хорошо, Коля. А где устроены твои комсомольцы?
- Поскольку их немного, Василий Иванович, мы их по всем шлюпкам рассадили - по одному на шлюпку. Пусть учатся у других в трудные моменты.
Шерстнев задумался. «Трудные моменты…» Как много сейчас для молодежи всяких трудных моментов! И что будет еще для нее впереди?.,
Эта книга о достойных дочерях своего великого народа, о женщинах-солдатах, не вернувшихся с полей сражений, не дождавшихся долгожданной победы, о которой так мечтали, и в которую так верили. Судьбою им уготовано было пройти через испытания, столкнувшись с несправедливостью, тяготами войны, проявить мужество и стойкость. Волею обстоятельств они попадают в неоднозначные ситуации и очистить от грязи свое доброе и светлое имя могут только ценою своей жизни.
Роман армянского писателя Рачия Кочара «Дети большого дома» посвящен подвигу советских людей в годы Великой Отечественной войны. «Дети большого дома» — это книга о судьбах многих и многих людей, оказавшихся на дорогах войны. В непрерывном потоке военных событий писатель пристально всматривается в человека, его глазами видит, с его позиций оценивает пройденный страной и народом путь. Кочар, писатель-фронтовик, создал достоверные по своей художественной силе образы советских воинов — рядовых бойцов, офицеров, политработников.
Книга рассказывает о Герое Советского Союза генерал-майоре авиации Прокофьеве Гаврииле Михайловиче, его интересной судьбе, тесно связанной со становлением штурманской службы ВВС Советской Армии, об исполнении им своего интернационального долга во время гражданской войны в Испании, боевых делах прославленного авиатора в годы Великой Отечественной.
База Королевских ВВС в Скэмптоне, Линкольншир, май 1943 года.Подполковник авиации Гай Гибсон и его храбрые товарищи из только что сформированной 617-й эскадрильи получают задание уничтожить важнейшую цель, используя прыгающую бомбу, изобретенную инженером Барнсом Уоллисом. Подготовка техники и летного состава идет круглосуточно, сомневающихся много, в успех верят немногие… Захватывающее, красочное повествование, основанное на исторических фактах, сплетаясь с вымыслом, вдыхает новую жизнь в летопись о подвиге летчиков и вскрывает извечный драматизм человеческих взаимоотношений.Сокращенная версия от «Ридерз Дайджест».
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
В сборнике «Год 1944-й. Зарницы победного салюта» рассказывается об одной из героических страниц Великой Отечественной войны — освобождении западноукраинских областей от гитлеровских захватчиков в 1944 году. Воспоминания участников боев, очерки писателей и журналистов, документы повествуют о ратной доблести бойцов, командиров, политработников войск 1, 2, 4-го Украинских и 1-го Белорусского фронтов в наступательных операциях, в результате которых завершилось полное изгнание фашистских оккупантов из пределов советской Украины.Материалы книги повествуют о неразрывном единстве армии и народа, нерушимой братской дружбе воинов разных национальностей, их беззаветной преданности советской родине.