На карте не значится - [31]

- Да… Без тебя сидел весь день в казарме.

Шакун закурил и после продолжительного раздумья спросил:

- Так ты не советуешь пока докладывать?

- Кому? О чем?

- Начальству о заговоре.

- Ну что ты! Надо прежде выяснить все по-настоящему, что у них на самом деле. Поспешишь - людей насмешишь… И себя подрежешь!

Шакун молча докурил папиросу и встал.

- Пожалуй, ты прав. Ты помоги мне. Поручи своим ребятам разузнать все получше. И я своему скажу…

- Ладно, Федор. Раз сказал помогу, - значит, помогу!

- Ну, я пойду спать, - успокоился Шакун. - Устал до чертиков… Так наведайся к своим поскорее.

- Обязательно… Скоро наведаюсь… Ложись, а я пройдусь перед сном. Надоело весь день в казарме…

И Борщенко «прошелся»… В этот же вечер он имел встречу со Смуровым. Когда он вернулся в казарму,- Шакун уже крепко спал.

Через три дня после этого, отделавшись от Шакуна, Борщенко с наступлением темноты снова улизнул «на прогулку». Он быстро добрался до знакомой пещеры и вошел внутрь.

Засветив электрический фонарь, Борщенко, следя за знаками, осторожно углубился в подземный лабиринт, тщательно проверяя по знакам, куда сворачивать.

Наконец он выбрался к стене седьмого барака. У крыльца его встретил Данилов и молча провел в знакомую уже кладовку.

- Садитесь, товарищ Борщенко. Сейчас все соберутся.

Не прошло и пяти минут, как члены комитета уже сидели на своих местах, вокруг бочки, заменяющей стол. Кроме уже знакомых Борщенко товарищей, было еще двое. Тусклая коптилка освещала суровые лица комитетчиков и создавала ощущение глубокой таинственности происходящего.

Смуров открыл заседание комитета и объявил:

- Докладывай, товарищ Ракитин, как обстоит дело с отрядом…

Ракитин, худощавый блондин, говорил спокойно, тихо.

- Отряд получился хороший, - заключил он. - По отделениям мы его разбили учитывая, кто в каких частях был на фронте. Ребята подобрались подходящие. Я доволен…

Задав Ракитину несколько вопросов, Смуров обратился к его помощнику:

- Не найдется ли у тебя, Гуров, сигаретки для гостя?

Гуров охотно вытащил из кармана портсигар, открыл его и протянул Смурову. Тот, не трогая сигареты, передал портсигар Борщенко.

Борщенко впился взглядом в знакомую монограмму «ЕА», выжженную на крышке, и дату «8 мая 1941 года». Он осторожно закрыл портсигар и вернул Смурову.

- Я не курю, товарищ Смуров.

Потом встал, прошел к ящику, на котором сидел Гуров, и стал за его спиной.

Смуров внимательно посмотрел в лицо Борщенко, перевел глаза на портсигар, который продолжал держать, и, разглядывая монограмму, спросил:

- Что это за монограмма на твоем портсигаре, Гуров?

- А это инициалы моего старого друга, который преподнес мне когда-то этот скромный подарок. Он дорог мне как память…

- Интересно. Поглядите, товарищи…

Портсигар пошел по рукам. А Смуров, как бы продолжая прерванный ранее разговор, спросил:

- А что ты, Гуров, скажешь об отряде?

- Я присоединяюсь к словам товарища Ракитина.

- А как фамилия товарища, подарившего тебе портсигар? - неожиданно, в упор спросил Смуров.

- Фамилия? - забеспокоился вдруг Гуров. - Фамилия Ефремов… Андрей Ефремов… Андрей Петрович Ефремов…

- Когда он подарил тебе портсигар? Отвечай быстро! Ну!

- Перед войной.

- Где?

- В Одессе. Да что ты, товарищ Смуров, так меня, словно допрашиваешь?..

- В Киеве был?

- Нет, не был.

- Врешь! Ты был там вместе с другими власовцами!

Гуров побледнел, но продолжал держаться:

- Я протестую!..

- Тебе подарил этот портсигар твой земляк Шакун, с которым ты в Киеве расстреливал наших людей! - с ненавистью сказал Смуров и встал.

Вскочил и Гуров. Он рванулся к выходу, но был брошен на ящик обратно, придавленный рукой Борщенко.

- Выкладывай, Гуров, начистоту, кто ты и кого уже успел предать! - предложил Смуров.

Неожиданным прыжком Гуров попытался снова вырваться к двери, но снова был придавлен к ящику с такой силой, что затрещали доски. Тогда он сунул руку в карман. С обеих сторон его схватили Глебов и Анисимов.

- Обыщите его! - приказал Смуров.

Борщенко быстро вывернул карманы Гурова и вытащил оттуда пистолет и какие-то документы и бумаги. Все это он положил на бочку, перед Смуровым. Тот просмотрел документы, развернул большой лист бумаги и начал молча читать.

Лицо Гурова побелело.

- Вот, товарищи, смотрите, - медленно начал Смуров. - Донос в гестапо о наших планах, со списком руководящего центра и актива. - Смуров передал бумагу Митрофанову, и она пошла по рукам.

- Так, - продолжал Смуров. - Значит, ты уже трижды информировал о нас своего «земляка». Информировал предварительно, устно. А теперь приготовил рапорт, по всей форме, для высшего начальства. Сейчас мы будем судить тебя нашим революционным судом!.. Будешь отвечать на вопросы?..

Гуров молчал, стиснув зубы.

- Товарищи! Вещественные, неопровержимые доказательства предательской деятельности власовца Гурова - Пенкина перед вами, и они неопровержимы. Будут ли вопросы к подсудимому?

- Что же тут спрашивать? - сказал Виндушка.- Оружие и документы дают ответы на все вопросы. А рассказывать о своей провокаторской, изменнической деятельности он не хочет.

Гуров молчал, злобно сверкая глазами,

- Немедленно казнить предателя! - предложил Медведев.