На исходе дня. История ночи - [27]
Таким был ночной ландшафт в раннее Новое время — отталкивающее зрелище, где царили четыре всадника ночного апокалипсиса: смертоносные пары, дьявольские духи, природные бедствия и человеческая порочность. Они составляли основу самых страшных ночных кошмаров человека. В отличие от войны, голода и эпидемии, то есть катастроф, имеющих периодическую природу с длительными интервалами, эти угрозы были непрерывным источником тревоги для большинства семей.
Разумеется, насилие, огонь и другие ужасы не были cyгубo ночными явлениями; ясно, что в ту суровую эпоху жизнь и имущество подвергались риску в любое время суток. Однако не оставляет сомнения то, что самая страшная угроза личной безопасности возникала в ночные часы. Опасности, которые днем были спорадическими, ночью возрастали числом и отличались своей жестокостью. «Ужасы ночи, — объяснял Томас Нэш, — больше ужасов дня, ибо грехи ночи превосходят грехи дня»>73. Никогда раньше в истории Запада, по крайней мере со времен Христа, ночь не казалась такой зловещей. В эпоху, сменившую Средние века, сохранялась постоянная угроза стать жертвой преступников, но при этом увеличились масштабы опасности, исходившей от злых духов и огня.
Удивительно, но с первыми признаками наступления сумерек мужчины и женщины не мчались сломя голову в свои постели, предварительно погасив из предосторожности все огни. Несмотря на ночные кошмары, на страх перед демонами, разбойниками и ядовитыми испарениями, многие люди не укрывались не только в своих спальнях, но даже в своих домах. Вместо этого ночью они работали и развлекались. В 1696 году один швейцарский пастор жаловался: «Вечером, когда садится солнце, скот возвращается с полей в стойла, птицы в лесах умолкают, один лишь человек действует глупо вопреки природе и общему порядку вещей»>74.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ
Сцена в воровском притоне (Проститутка выдает своего сообщника властям). Из серии «Прилежание и леность» (1747). Гравюра Г. Фернелла с живописного оригинала У. Хогарта.
ПРЕЛЮДИЯ
Не будь тьмы, человек не ощутил бы своего порочного состояния.
Блез Паскаль (1660)>1
В эпоху раннего Нового времени на чреватое опасностями царство ночи едва ли распространялась дежурная бдительность Церкви и государства. Большинство важнейших светских и религиозных институтов, жизненно необходимых для поддержания общественного порядка в европейских городах и деревнях, с наступлением ночи уже не действовали. Суды, городские советы и церкви, куда простой люд обращался, чтобы разрешить свои споры и защитить жизнь и имущество, закрывались; судьи, олдермены[22] и церковные старосты, придя домой, скидывали свои облачения, а вместе с ними и груз дневных обязанностей. «Недвижная деревня спит, в дрему погрузившись», — писал поэт Томас Оокстон>2.
С наступлением сумерек, по мнению светских и церковных властей, прекращалось и время дневных работ. В повседневной жизни, во избежание опасности пожара или возможного ущерба качеству изделий, большинству ремесленников приходилось тушить свечи и гасить огонь в очагах. Но, кроме того, следовало подчиняться и небесной воле. Ночь требовала отбросить житейские заботы мира земного. Люди, как полагали власти, должны обратиться к Богу посредством молитв и размышлений. На ценность ночной молитвы указывали Отцы Церкви — Игнатий, Иероним и Кирилл Иерусалимский. О том же говорил и испанский мистик XVI века святой Хуан де ла Крус. В стихотворении «Темной ночью» он провозглашал: «Вожатый мой, о ночь, / Ночь, что желанней рассвета». Тьма и одиночество, закрывая людям глаза и уши, открывали их умы и сердца Божиему слову. Вечером, повествует епископ Джеймс Пилкингтон, «чувства не увлекаются фантазиями, а ум пребывает в покое». Ночью молитва обретала особую значимость, ибо в это время царствует Сатана, и люди, отправляясь в постели, вверяют себя попечению Создателя>3.
Тьма предназначена в основном для отдыха. «День видит труд с заботой, а ночь — покой и мир», — писал иезуит Даниэлло Бартоли в своей работе «Досуги мудреца» (La Ricreazione del Savio; 1656). Ночной сон придавал верующим силы для дневных трудов. Один пуританский священник наставлял свою паству, утверждая, что сон не должен избегать «положенной ему поры», дабы «мы могли лучше служить Господу и своим ближним». Отвергать отдых — значит бросать вызов Божественному провидению, а также вредить собственному здоровью. Те, кто превращает ночь в день, утверждал преподобный Джон Клейтон, подвергают опасности как свои «принципы», так и свое «тело»>4. В равной мере опасно пускаться в неоправданно рискованные путешествия, отправляясь навстречу «всем злоключениям и напастям, которые случаются ежеминутно». «Постарайтесь не покидать дом ночью, — советовал монсеньор Сабба да Кастильоне, — разве только в случае крайней необходимости»>5.
Для властей предержащих высшее предназначение ночи состояло в возможности ощутить великолепие земного рая Господнего. Есть ли иной, лучший путь осознания того, сколь чудесна дневная жизнь, чем созерцание черного мрака ночи? Для людей той эпохи самым плодотворным способом исследования предмета было изучение его противоположности. По наблюдениям писателей, в соответствии с Божественным замыслом, ужасы тьмы ярче оттеняют жизненные блага. «Хранимое от опасностей ночной поры» человечество просыпается каждое утро, дабы лицезреть «красоту и порядок мироздания». «Не будь на свете ночи, я полагаю, что никто / Не знал бы точно, что такое день», — утверждалось в "Видении о Петре Пахаре». Позже эти слова не раз повторялись последующими поколениями. «Бог посылает нам
