На грани жизни и смерти - [37]

— Вот и наш Костик. А это, Костик, наши французские друзья. Они были в Питере. И в Одессе, и в Севастополе...

Мальчик поклонился гостям, подошел к матери и тихо сказал:

— Мамочка, если они были в России, то пусть послушают нашу песню.

Вскоре гости уже сидели в комнате, слушали, как Костик поет.

* * *

Павел и Тимка отправились в гости к Дине.

Они позвонили, дверь открыла Дина и тотчас с тревогой спросила у Павла:

— Ты уже в военной форме?

— А что? Разве она мне не идет? — уклоняясь от прямого ответа, пошутил Павел. — Иван не звонил?

— Жду...

Телефон не замедлил «подать голос».

— Он, — сказала Дина и сняла трубку. — Ваня, здравствуй. У нас Павел и Тимка. Что? У меня все хорошо. Только вот от наших... из Парижа пришло письмо. Собираются ехать в Крым. Что? Передаю.

Дина передала трубку Павлу.

— Привет, Ваня. Да, завтра буду в Москве. Обязательно встретимся. А ты? А-а-а, ты остаешься в Москве. В Крым? Не знаю, что им там делать. Хорошо, поговорю. Слушаюсь, товарищ начальство. До встречи. Передаю Дине. И еще учти, на очереди сам Тимофей Иванович.

— Ваня, что прислать с Павлом? — кричала в трубку Дина. — Себя? А кто с Тимофеем Ивановичем останется? Хорошо, передам ему твой большевистский привет. Непременно. Да, делает успехи. Вот он вырывает трубку.

Тимка сказал Пчелинцеву, словно выдохнул:

— Я тоже хочу на войну!

Он терпеливо слушал, что ему говорили с другого конца провода, потом положил трубку и недовольно произнес:

— Говорит, сейчас везде война. Везде, везде, а сам, знаю, едет на фронт.

— Куда? — удивилась Дина, подозрительно взглянув на Павла.

Тимка лукаво подмигнул Павлу, сказал:

— Мужской секрет.

Павел серьезно сказал Дине:

— Послушай, что мне сказал Иван. Советует сообщить Грининым, чтобы они не предпринимали попыток пробираться в Крым. Ты знаешь, какая там обстановка? В Крыму собралось все белогвардейское отребье. Вооружаются до зубов, готовятся нанести удар. Белые генералы оптом и в розницу запродались иностранному капиталу. Вся страна поднимается на Врангеля. И сей муж, который стоит перед тобой в воинских доспехах, как ты, наверно, уже догадалась, тоже получил назначение на Южный фронт. Ну, приедут твои в Крым, а дальше что?

— Они, видимо, получили приглашение от кузена Александра ...капитана Агапова. Ты ведь его, кажется, знаешь?

— Ваш Агапов для меня прежде всего дезертир из Красной Армии. Значит, он теперь служит Врангелю? Что в такой ситуации придется делать Грининым? О Леопольде я не говорю. А поэт, а балерина? Думаю, что им стоит хорошенько подумать, прежде чем решиться принять приглашение этого кузена.

— Может, Иван свяжется с Бланше, через него выяснит настроение наших?

— Бланше? Что ж, это идея! Да, надо сказать Ивану, чтобы он нашел возможность связаться с Бланше.

* * *

Агенты Покровского, действовавшие в Париже, приступили к выполнению задания, полученного из Крыма. Дом, в котором проживала семья русских эмигрантов Грининых, был взят под наблюдение. Самым подходящим «объектом» оказался Леопольд — скучающий светский лев, прожигатель жизни. К нему подослали опытного агента, который работал и на французскую разведку. Он «отвечал» за Бланше. Первое задание агент уже провел: француз-коммунист и его невеста были сфотографированы в доме Грининых. «Если не успели пожениться, то сделают это на том свете!» — мрачно пошутил агент.

Фотоснимки были проявлены. На всех Жорж Бланше в кругу семьи Грининых. Рядом фото Пикара в его бытность в Севастополе. Сличали внимательно.

— Он! — заключили коротко. — Бланше и Пикар — одно лицо. Срочно сообщите и просите дальнейших указаний.

Портативный телеграфный аппарат отстукал шифровку. Донесение из Парижа было спешно вручено лично генералу Покровскому. Что ж, его подозрения подтвердились.

Этот француз, который его перехитрил в Севастополе, готовит новый подвох в Крыму. Все очень просто. Француз-коммунист вербует в семье русских эмигрантов своих людей для работы в Крыму. Популярность балерины Грининой, ее авторитет в обществе будут использованы как нельзя лучше в борьбе с белой контрразведкой. Кто способствует проникновению красных агентов в Крым? Выходит, Агапов. По недомыслию или же по злому умыслу?

Было над чем задуматься генералу Покровскому. Он не замечал, что говорил сам с собой, мучительно размышляя о том, какую роль играет в этой скверной истории капитан Агапов. Неужели он ведет тонкую игру? Неужели этот капитан — мастер ловушек? Каких? Для кого? Кто же вы, капитан Агапов, после... бегства из Красной Армии? На кого работаете? Надо же, втерся в доверие к самому барону! Тут что-то не то... Однако почему же тогда сразу опознал того француза? Принес в жертву? Ради чего, ради кого? Нет, это непохоже на стиль разведчика. А кузина? На кого работает его кузина? Нет, надо к барону. Немедленно к барону. Немедленно к барону! Выложить все свои сомнения, подозрения. Чем скорее, тем лучше.

Покровский нажал кнопку, и перед ним тут же предстал подполковник Полищук.

— Птица, которую вы выпустили в Севастополе, — строго напомнил ему генерал, — села в Париже. За вами должок, господин подполковник. Имеете шанс рассчитаться с тем французом. Сообщите в Париж, чтоб дали более подробные сведения о связях этого Бланше-Пикара с семьей балерины Грининой, главным образом с нею самой. Что это — работа, подрывная работа против... нас или просто амурная история? А этого... Пикара...