Наши плафоны лопнули не от взрывной волны, а именно от этого странного звука. И произошло это исключительно оттого, что их собственный звуковой резонанс близко совпал с характером этого звука.
— Ну, а твой профессор Богуцкий здесь при чем? — нетерпеливо спрашиваю я.
— О Богуцком речь будет впереди, — говорит Петя. — Я слышал о нем очень давно, хотя в лицо никогда его раньше не видел. Это очень знающий и способный человек, но с некоторыми существенными недостатками. Он очень замкнутый и нелюдимый. Свою работу он ведет всегда как-то обособленно, все старается своими силами; редко к кому обращается за помощью. Видно, что большой индивидуалист. Вот и теперь. Но я уж лучше все расскажу по порядку.
Богуцкий и несколько работников его лаборатории остались в Ленинграде временно, как и мы. Они тоже слышали тогда сильный взрыв и обратили внимание на лопнувшие и у них в комнатах плафоны. Богуцкого это заинтересовало, поскольку его специальность — акустика и электроакустика. Ему было известно, что у нас в корпусе «Б», который он считал совершенно пустым, тоже были плафоны такой же формы. И вот, чтобы убедиться в своих предположениях, он пошел вечером в наш корпус, причем уверяет, что входная дверь была плохо закрыта, так что он совершенно свободно ее открыл.
В этом месте рассказа Петя стал улыбаться.
— В общем ты его здорово напугал, — продолжает он. — Богуцкий от неожиданности побежал к выходу, не соображая даже, что делает. Пришел в себя только в парке и решил, что поступил по-мальчишески.
На другой день я встретил его у разбитого самолета, — я, конечно, не знал, что это он был у нас в помещении. А вечером он, проходя с товарищами мимо нашего корпуса, услышал передачу моих пластинок. Очень заинтересовался этим и остановился под окном, чтобы разобраться, в чем дело. Естественно, когда он увидел свет твоего фонарика, то предпочел тут же удалиться, чтобы не вступать в излишние объяснения.
— Странно, — замечаю я Пете, — что ты не нашел нужным все это мне сообщить раньше.
— Не мог, — отвечает Петя. — Дал слово. Слушай, что было дальше…
А дальше было вот что. Через несколько дней Богуцкий повстречал Петю в парке.
— Правда ли, — спросил он, — что вы записываете звуки бомбежки на граммофонные пластинки?
— Правда, — отвечает Петя.
— Мне очень хотелось бы получить у вас одну пластинку, где запечатлен взрыв, в виде длительного звука. Я, кажется, такую у вас слышал.
Ну, Петю, конечно, все это очень заинтересовало.
— Зачем, — говорит, — вам она нужна?
Богуцкий начал вилять и отвечать что-то неопределенное. Пете же было жалко расставаться со своей пластинкой.
— Объясните, — говорит, — толком, а то не дам!
Профессору после этого ничего не оставалось делать, как признаться ему во всем.
— И вот тут-то, — говорит Петя, — я и услышал поразительную вещь!
Рассказчик замолчал и глубоко задумался, как бы собираясь с мыслями.
— В трех километрах от нас, — продолжал он через некоторое время, — по неустановленной причине взорвался небольшой склад с боеприпасами. Единственно, что стало известно, так это то, что находившиеся на складе снаряды взорвались не одновременно, а рвались с некоторой последовательностью, почему звук взрыва и получился в виде продолжительного гудения.
Почему это произошло, тогда тоже не удалось выяснить. Может быть, повлияло как-нибудь взаимное расположение снарядов в различных помещениях или были другие причины, но только получился не общий взрыв, а ряд взрывов различной силы и характера, следующих один за другим почти непрерывно.
— Ты, наверно, помнишь, — говорит мне Петя, — что слышался какой-то сплошной рев и вой. И вот этот единственный в своем роде случай создал в воздухе необыкновенно мощную звуковую волну, распространившуюся во все стороны.
— Мне нужно, — говорит Богуцкий, — очень тщательно изучить характер этого звука. Я думаю, что это удастся сделать с помощью исследования резонансных свойств плафонов, но, к сожалению, данные получаются неполные. Характер звука таким методом мне определить удалось, а последовательность, с которой этот звук нарастал, и как в нем располагались по времени различные тона установить очень трудно. Вот ваша пластинка, если ее проанализировать, дело совсем другое.
— Вы, наверно, не верите, — обратился лейтенант к слушателям, — что от звука могут разрушаться какие-нибудь предметы! Оказывается — вполне возможно при некоторых условиях резонанса и очень большой мощности звука. С резонансом вообще шутки плохи. Вот, например, в старом Петербурге, знаете, в начале нашего века произошла катастрофа. Представьте себе обыкновенный, самый нормальный мост через Фонтанку. Ходит по нему множество народа. И все протекает нормально. Мост держится. А вот проходит небольшой сравнительно отряд солдат, просто взвод, ну и, конечно, согласно воинскому уставу, стараются итти в ногу. Нужно же было так случиться, чтобы ритм их шага нечаянно совпал с резонансом этой постройки! Мост, представьте себе, обрушился, и весь взвод в полном составе неожиданно очутился вводе.
Вот поэтому-то во всех странах и завели такое правило, чтобы воинские части переходили мост не в ногу!