На грани отчаяния - [10]

Сборы прошли моментально. Побросав свой нехитрый скарб в наволочки и прикрутив к валенкам снегоходы, мы юркнули в тайгу. Шел пушистый снег, который мгновенно засыпал наши следы. Идти в самодельных снегоходах было очень неудобно. В отличие от лыж - короткие, широкие и тяжелые. Совершенно не скользят по снегу. Можно только шагать. Снег под ними слегка проваливается. Но без этих нехитрых приспособлений мы барахтались бы в снегу по пояс. Первому продвигаться было гораздо труднее, чем второму, который ступал в уже готовый, уплотненный след. Поэтому договорились меняться местами.

Поначалу первым шел Бизон. Доверившись его знаниям и опыту, я беспрекословно семенил за ним. Стало совсем темно. Только белизна снега позволяла продвигаться вперед. Вообще-то не вперед, а назад. Сначала шли на север. Необходимо было запутать погоню. В ушах звучала лагерная песня: «…Мы с тобою бежали, ожидая тревоги, ожидая погони и лая собак».

Тревога уже была. Собак и погони пока не слышно. Самое главное - заблаговременно обходить зоны. А они расположены в шахматном порядке. И наверняка их охрана уже в курсе дела. Издалека зону не видно. Электричества в тайге нет. Вместо лампочек Ильича на колючей проволоке развешаны консервные банки из-под свиной тушенки (солдаты питаются лучше зеков). Наполненные соляркой и зажигаемые по вечерам, они дают довольно тусклый свет, которого тем не менее достаточно для освещения пространства между угловыми вышками. Но главную опасность представляют не часовые на вышках, а собаки. Эти животные почуют нас задолго до того, как мы их увидим. Поэтому расслабляться не стоит

- Бизон! Реже мечи! Ты чего, стометровку сдаешь?

- Сека, мы с тобой вроде не по парку культуры гуляем. Лучше пулю в лобешник получить? Или чтобы собака ползадницы отгрызла?

- Так выдохнемся быстро! - возмутился я.

- Ништяк[14], ночью отдохнем, - парировал Бизон. - Ты и так столько времени в балане провалялся. Не сачкуй, врубай четвертую!

- Давай хоть перекурим!

- Хорошо, - согласился Бизон.

Остановившись, мы присели на полусгнившее дерево. Я достал спички и попытался прикурить папиросу. Но мои старания не увенчалась успехом. Высохшие к этому времени головки из серы разлетались в разные стороны при каждой попытке получить огонь. Бизон, взяв у меня коробок, вынул спичку и, прижав ее головку большим пальцем к коробку, с усердием чиркнул. Сера загорелась прямо у него на пальце. Моментально прикурив, он окунул свой почерневший палец в снег.

- Да, здесь ватку не закатаешь. Пеньков нет, - с сожалением покачал головой Бизон.

- Что за вопрос? Свалим лесину, и порядок.

- Конечно, какой разговор? Смотаемся обратно в оцепление за лучком. Чифирку у костерка заварим. Побазарим с конвоем заодно, как лихо мы мимо него в баланах прокатились. Вот лопнет со смеху! Ты не знаешь, Сека, почему у высушенных папирос вкус такой отвратный? Вроде, никуда с них ничего не подевалось, а вкус другой. Может, махорочки лучше завернем?

- Тебе не кажется, Бизон, что, пока ты свой отупелый язык шлифуешь, мозги твои идиотские давно уже через уши вытекли? Помакай пальцем в ухо, попробуй! А махорочка нам может еще пригодится для легавых, когда придется в шнифты[15]сыпануть. И вообще, бросай окнарик[16]. У тебя уже фабрика горит[17]. Трогаем! Мы шли, упиваясь свалившейся на нас свободой. Шли в неизвестность. Может быть, в Рай, а может быть, в Ад.

Пятьсот к илометров - тайга.

По ней бродят дикие звери.

Вход, правда, свободен туда,

Но выход захлопнули двери.

Из тюремного фольклора

В ТАЙГЕ

Продираться сквозь кусты, одновременно проваливаясь в снег, было неимоверно трудно. На этот раз я шагал впереди, а Бизон тащился за мной. Стояла глубокая ночь. Бледная луна сквозь тучи и снежную сыпь слегка освещала мрачные стволы деревьев, загадочные кустарники, седые овраги. Наши импровизированные рюкзаки несколько замедляли ход и создавали определенный дискомфорт, но это ни в коей мере не входило в сравнение с тем наслаждением, которое испытывали мы, имея возможность свободно вышагивать, временами скользить по снегу, в любой момент размахивать руками, сгибаться и разгибаться по желанию и вообще чувствовать себя полностью свободными. Приятная истома разливалась по всему телу.

Как все-таки странно устроен человек. После злополучного пребывания в бревне я стал ощущать счастье от того, чего ранее не замечал вовсе. И это ощущение, прекраснее которого я не испытывал никогда, полностью заслоняло собой все остальное. И смертельную опасность, затаившуюся за каждым кустом в виде дикого зверя или человека с карабином, и возможность в любой момент провалиться в никогда не замерзающее под предательским мхом болото, и полнейшую непредсказуемость завтрашнего дня.

Наконец мы повалились друг на друга от изнеможения.

- Все, - наконец выдохнул Бизон. - Спим пару часов.

- Ты что, совсем сдурел? А волки и другие занятные зверюшки?

- Да кому мы такие дохлые нужны?

- Нет, Бизон, давай по очереди. И костер надо поддерживать.

- Тогда, Сека, заваливайся, а я пока костерок запалю. Как невмоготу станет - пихну тебя.

Не дав себя долго уговаривать, едва успев скинуть наволочные рюкзаки и сунуть их себе под голову, я моментально завалился на спину. В тот же момент провалился в темноту…