На главном направлении - [122]

— Прекратить огонь! — приказал Бурмаков.

Ему доложили, что в одном из окон универмага показался белый флаг.

Это было утром 31 января. К универмагу направились капитан Н. Ф. Гриценко, старший лейтенант Ф. М. Ильченко и лейтенант А. И. Межирко. У входа в подвал их встретили два немецких генерала — Росске и начальник штаба 6-й немецкой армии Шмидт. Оба генерала высказались за переговоры с уполномоченными на то высшими офицерами штаба Донского фронта.

— Здесь находится фельдмаршал фон Паулюс, — сообщил один из них.

Получив такое сообщение от Бурмакова, командующий 64-й армией М. С. Шумилов направил в штаб Паулюсу своих представителей— генерал-майора И. А. Ласкина, полковника Г. С. Лукина, подполковника Б. И. Мутовина и майора И. М. Рыжова. От бригады Бурмакова в эту группу был включен полковой комиссар Л. А. Винокур.

Встретившись с представителями штаба Паулюса, генерал Ласкин предъявил текст ультиматума:

«Всем войскам, окруженным под Сталинградом, немедленно прекратить сопротивление;

— организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение и всю боевую технику;

— немедленно передать нам все оперативные документы главного командования;

— прекратить всякие радиопереговоры.

Мы гарантируем безопасность всем находящимся в окружении и оказание немедленной медицинской помощи раненым и больным».

Генерал Росске, назначенный накануне командующим окруженными в южной части города войсками, принял ультиматум и тотчас же продиктовал по телефону приказ о прекращении сопротивления.

На требование генерала Ласкина сдать личное оружие фельдмаршал Паулюс молча отстегнул кобуру личного пистолета. Пистолет у него изъял полковой комиссар Винокур.

В тот же день было взято в плен еще несколько гитлеровских генералов.

В. И. Чуйков рассказывает: «Вечером 31 января я, Гуров и Крылов опрашивали в моей землянке, уже просторной и светлой, пленных немецких генералов. Видя, что они голодные и нервничают, беспокоясь за свою судьбу, я распорядился принести чай и пригласил их закусить. Все они были одеты в парадную форму и при орденах. Генерал Отто Корфес, беря в руки стакан чая и бутерброд, спросил:

— Что это, пропаганда?

Я ответил:

— Если генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, то мы особенно не будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи…

Такая реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа. Больше других говорил генерал Корфес. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, заявив, что в политических вопросах они не разбираются.

Генерал Корфес в беседе развивал мысль о том, что положение Германии того времени имеет много общего с положением, в котором она была во времена Фридриха Великого и Бисмарка. Считая, что Гитлер по уму и делам стоит не ниже Бисмарка, Корфес, видимо, хотел сказать, что если у Фридриха и Бисмарка были неудачи, они все же остались великими, то и поражение Гитлера на Волге не означает конца гитлеризма. Германия под руководством Гитлера переживет эту неудачу и в конце концов победит. Генералы Пфеффер и Зейдлиц сидели и, произнося время от времени „яволь“ и „найн“, плакали.

В конце-концов… фон Зейдлиц-Курцбах сказал:

— Что с нами будет в дальнейшем?

Я сказал ему об условиях содержания в плену, добавив, что они могут носить, если пожелают, и знаки отличия и регалии, кроме оружия.

— Какого оружия?… — как бы не понимая, поинтересовался Пфеффер, глядя на Зейдлица недоуменно.

— У пленных генералов, — повторил я, — не должно быть при себе никакого оружия.

Тогда Зейдлиц вынул из кармана перочинный нож и передал его мне. Я, конечно, вернул ему этот нож, сказав, что подобное „оружие“ мы не считаем оружием.

Генерал Пфеффер спросил меня:

— Где находились вы и ваш штаб (62-й армии) во время боев за город до 19 ноября?

Я ответил, что мой командный пункт и штаб армии находились все время в городе, на правом берегу Волги. Последнее место командного пункта и штаба было здесь, где находимся. Тогда генерал Пфеффер сказал:

— Жаль, что мы не верили своей разведке. Мы могли бы вас вместе со штабом стереть с лица земли.

Опросив пленных генералов, мы отправили их в штаб фронта».

Не менее интересно прошла беседа с фельдмаршалом Паулюсом в штабе армии М. С. Шумилова. В тот час там находился секретарь Сталинградского обкома партии А. С. Чуянов. Он вспоминает:

«…С улицы донесся шум. Из окна мы увидели, что к домику Военного совета подкатила группа автомашин.

— Ну вот, кажется, и приехали, — сказал Михаил Степанович.

Его лицо сразу стало озабоченным и немного торжественным. Р комнату прошли заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант К. П. Трубников, члены Военного совета армии 3. Т. Сердюк, К. К. Абрамов, секретарь обкома партии В. Т. Прохватилов.

Ввели высокого, сгорбившегося военного в немецкой форме. Щеки впалые, глаза посажены глубоко. Это и был фельдмаршал Паулюс, командующий 6-й немецко-фашистской армией. Вместе с ним вошли его адъютант полковник Адам и начальник штаба генерал Шмидт…

С помощью переводчика состоялся такой разговор:

Шумилов. Прошу предъявить свои документы.

Паулюс. Я имею солдатскую книжку.