На фронтах третьей мировой войны. Война радаров - [41]

И вот Георгий скрупулезно, кадр за кадром, пытался построить реальные положения постановщика помех, самой помехи, прикрываемого самолета, с учетом распределения ветров по высотам, их силы, направления. Поскольку мощная система измерений полигона давала для этой работы море информации. Как выяснилось, этой нудятиной ранее на полигоне никто всерьез не занимался. Тетрадь Георгия после испытаний таинственно исчезла, на завод ее не вернули. Правда, в некоторых диссертациях, защищенных позднее работниками полигона, и идеи, и результаты, мягко скажем, были использованы. Ну и хорошо.

А пока после каждой счастливой идеи следовала доработка, испытания и… непонятный, неповторяющийся результат. Смотреть на эту исступленную работу было мучительно тяжело. Всю жизнь Георгий ощущал ту тупую боль. Насколько же собственный мозг играет с человеком злую шутку! В критической ситуации мысль, пришедшая внезапно в голову, вдруг кажется ослепительно яркой, безусловно правильной. Вот, вот она — спасительная, блестящая, да что там — гениальная! И все немедленно подхватывают, да, да, конечно, давайте, давайте, быстро делаем, все будет хорошо! Делают, проверяют — ах, дьявол, не то.

Но это вот почему! Сейчас, сейчас! Вот так надо было! Делаем, делаем, проверяем — и опять нет ожидаемого результата… Но что Георгию оставалось? Снова и снова отмечать на миллиметровке форму и положение отметок, анализировать ветры, скорости, параметры, курсы. В тот период ему встретилось старинное арабское изречение: «О, Аллах! Дай мне силы бороться с тем, что я должен изменить. Дай мне мужество смириться с тем, что я не в силах изменить. Дай мне разум, чтобы одно отличить от другого!». Может быть, именно оно спасло его от нервного срыва, помогло найти то единственное дело, которым он мог еще поучаствовать в общей работе.

Дело в том, что все уже посчитали случайным тот первый сокрушительный успех первых испытаний на помехозащищенность. Ведь повторное испытание дало полный ноль! И о чем же тут еще можно разговаривать? Все равно режим тех испытаний вернуть было уже нельзя! Настолько был переделан за это время комплекс. Однако Георгию дали из секретной части наряду с последними результатами и первичные материалы тех испытаний.

Все, что рассказано об этой драме на полигоне выше — это все цветики! Когда Георгий по привычке решил просмотреть результаты первого и второго испытаний, он ахнул. Ну, ладно, первые испытания он наблюдал непосредственно из технического поста, и сам видел этот потрясающий результат. Все это сохранилось на кинопленке, а не только в записях операторов. Проводки действительно были! И действительно у двух постановщиков помех помехи хватило лишь на один заход!

Но вот вторая работа, также зафиксированная на кинопленке, совсем не сходилась с записями операторов! Георгий просматривал кадр за кадром, прищурившись у окуляра фильмоскопа. Вот Георгий нашел кадр, где появились самолеты — постановщики помех, их снова было два, а за ними на положенном удалении появился прикрываемый самолет. Вот кадр, где постановщики начали сыпать помеху, расползающуюся по экрану жирной полосой. Вот, наконец, кадр, где прикрываемый самолет подошел вплотную к этой жирной полосе, и включен режим защиты от помех. Но что это такое?! Если на первой работе помеха практически полностью снималась с экрана, то теперь сплошная полоса превратилась в полосу пусть и не сплошных, но достаточно густых точек, остатков от помехи.

Очевидно, неточно были отрегулированы схемы автоматической регулировки остатков в каждом из восьми приемных каналов. Схемы были новыми и для регулировщиков, и для военных. Ну, что ж. В этом случае боевой расчет должен был вручную, поворотом одной ручки усиления, уменьшить засветку экрана остатками от помехи. Этого не было сделано. И тем не менее, тем не менее — цель среди остатков была видна! Видна достаточно четко! А оператор произнес: «Пропуск!», что и было отмечено в протоколе проводки прочерком. И снова, и снова, оборот за оборотом: «Пропуск!», «Пропуск!», «Пропуск!», «Пропуск!», «Пропуск!». Георгий буквально остолбенел. Он по уже отработанной им методике восстановил по кинопленке, отснятой камерой документирования с экрана индикатора кругового обзора, проводки того злополучного дня. Они были послабее, чем проводки первых испытаний, но вполне достаточны, чтобы зафиксировать выполнение задания. Вот это да!

Что, что было делать? Бежать, кричать, писать? Как все объяснять, кому? Вот уж, действительно: «И тут выхожу я, весь в белом!..» Полигон в дураках, он не только не подготовил расчет, но и не смог (?!) правильно обработать результаты испытания. Завод в дураках, он не смог правильно отрегулировать аппаратуру, научить расчет обслуживать комплекс. Разработчики в дураках, они вместо анализа результатов бросились в переделки, и в итоге уже не вернуть эти исходные режимы. И все это, пока великий и мудрый Георгий уехал, видите ли, кататься на пароходе! Да уж, как говорил один его друг: «Не слабо!».

Георгий робко поделился информацией о своих находках с главным конструктором. Сначала желания изучать эти документы не возникло, срочно делались перманентные переделки, авторы которых уверяли в близком и сокрушительном эффекте. А чуть позже, когда с эффективностью переделок, наконец, возникли сомнения, все материалы по первой и второй работам — таинственно исчезли. В секретной части полигона их больше никто не мог найти! А что нельзя увидеть — того вовсе и нет. И не было. Как говаривал позже другой друг Георгия: «Чешите грудь лопатой!».