На дворе двадцатый век - [2]

Печь в избе была русская. Хорошо, что хоть не по-черному топилась. Они развели огонь. Андрюха принялся чистить рыбу. Микола поплевал на бычий пузырь, протер его, потом вытащил совсем, но в избе стало ненамного светлее.

Микола в который уже раз осмотрел избу. Потрогал и печь, и лавки, и стол, и чурбан.

- Не разобраться в этом. Ведь все рассчитано на абсолютную надежность. Попробуй пойми, где тут аккумуляторы, где реверины? Из-за чего мог перекрыться волновод времени?

- Все дело в аккумуляторах.

- Тогда наше дело швах.

- Наоборот. Без нагрузки восстановят немного емкость, тогда продвинемся вперед лет на сто. - Андрюха явно храбрился.

- А ты сообразил, в каком мы сейчас веке?

- Где-то в тринадцатом-семнадцатом...

- Не позже, чем конец семнадцатого, раз здесь стрельцы рыскают.

- Да, далеко нам до своих.

Они были из двухтысячного года.

Всего две недели назад они заняли места за пультом управления трансформатора времени. Это была совершенно новая машина. Новизна ее заключалась в том, что в любом времени, в каком бы она ни оказалась, она принимала внешний вид, соответствующий данному времени и месту.

Вот очутились они в шестнадцатом веке - и сразу машина стала походить на избу. И их изящные комбинезоны стали похожи на рваные портки и старые полушубки.

И так должно было происходить в любом времени.

И вот какая-то нелепая случайность остановила их в шестнадцатом веке. Случись что-нибудь другое, было бы понятно. Крыша бы вдруг стала похожей на церковную, или бы они в своей избе вдруг оказались во фраках и цилиндрах. Они бы знали в таком случае, что вышло из строя. Но ведь случилось самое непредвиденное - что-то вышло из строя в самой ходовой части. Остановилась машина времени. Ни взад ни вперед.

И разбирайся теперь. Если даже аккумуляторы полетели. Вот они - ряд обыкновенных березовых чурбачков. Хоть расколи их, хоть потряси, хоть переверни на сто восемьдесят градусов. Нет, теперь только ждать. А тут и есть-то нечего. Хорошо, что хоть рыбы выменяли.

Андрюха аккуратно чистил рыбу. Микола вышел из избы, нарубил здоровенным топором дров, приволок их, начал растоплять печь. Скоро внутри избы стало тепло. Вместе с теплом и настроение людей немного улучшилось.

Где-то в лесу вдруг громыхнуло. Сначала они не обратили на это внимания. Ну громыхнуло и громыхнуло. Эка важность. Потом грохот повторился.

- Гром, что ли? - спросил Андрюха.

- Гром? Осенью гром? Откуда сейчас гром? Стреляет кто-то.

- Стреляет? Из чего тут можно стрелять? Подумай!

- А ведь верно, - спохватился Микола. - Если стреляют, значит стрельцы, больше некому.

- А если на нас набредут? Что будем делать?

- Рыбу есть будем. Спокойно так будем есть. Ты смотри, чтоб не подгорела.

- На воде-то подгорит. Даже соли нету. Ну а все же, если они на нас набредут? Что тогда?

- По инструкции... сматываться надо, если предполагаются враждебные действия. Особенно если нас еще не заметили.

- Деваться нам некуда. Хорошо, если не заметят. Тропинки-то ведь к дому нет.

- Нет. А если все-таки набредут, начнут гадать, почему тропинки нет, а дом стоит.

- А! Будь что будет. Готова рыба?

Андрюха вытащил из печи огромную сковороду, потрогал ножом рыбу.

- Кажись, готова...

- Тогда давай есть. Живот подтянуло.

Только они начали есть, как где-то вдали раздался крик. Словно звали кого-то. И сразу же громыхнуло, да не так уж и далеко.

- Вот что, - сказал Микола. - Ты тут в случае чего дверь подопри рогатиной. А я пойду посмотрю, что там.

- Один? С чем пойдешь?

- Нож возьму. Дай нож.

Микола, как был без полушубка, спрыгнул с крыльца и исчез в кустах, только капли воды с них брызнули во все стороны. Андрюха поставил к дверям обе рогатины, потрогал их. Крепкие жердины!

Микола осторожно пробирался вперед, перелезая через поваленные стволы, по возможности прячась за деревьями и кустами. Он вымок уже весь, но не замечал этого. Минут через десять он добрался до небольшого овражка и залег на его краю, напряженно всматриваясь в кусты.

- Лю-ю-ю-ди! - услышал он вдруг.

И в это же время на другом краю овражка появился мужик. Он был весь в грязи, а за плечами тащил рогожный мешок. А где-то за ним уже слышался треск сучьев. Микола чуть приподнялся и махнул рукой заросшему рыжей щетиной мужику. Тот увидел его, что-то пробормотал сквозь зубы, скатился вниз прямо по мокрой, скользкой глине и начал карабкаться наверх, хватаясь свободной рукой за корни деревьев и мелкие кустики.

- За тобой, что ли? - спросил Микола, кивнув в сторону, откуда уже раздавались хорошо различимые крики.

- А то за кем же, - хрипло ответил мужик.

- Брось мешок-то. Упреешь.

- Ишь ты, - огрызнулся тот и вылез из оврага.

- Гонятся-то зачем?

- Догонят - разбираться не будут. Бегляков тут много. Ловят и на березу. А сам-то кто будешь?

Не отвечая, Микола бросился в чащу, откуда только что выбрался. Метров через сто оглянулся и сказал:

- Беги за мной. Тут изба есть.

- Изба, - обрадовался мужик. - Один ты или двое?

- Двое. Да брось ты свой мешок. Золото, что ли, тащишь?

- Может, что подороже золота, - сказал мужик и не бросил.

Так и тащился с ним, иногда падая на четвереньки, чертыхаясь и часто оглядываясь.