На Другой Стороне - [18]

Заложив руки за спину, Максим прошёлся по помещению туда и обратно.

— Ты должен меня послушать, брат, так как я собираюсь рассказать тебе про то, что может тебя ожидать здесь. Про возможность менять мир словами я уже говорил. Это, если можно так выразиться, первое правило ДРУГОЙ СТОРОНЫ.

— Что-то вроде магии?

— Если хочешь, называй это магией. Второе. Всё, что есть в этом мире, уже давно придумано. Ты можешь что-то изменить только в мелочах. Даже словами. Даже рисунком: можешь дорисовать недостающие детали, но не можешь быть новым творцом. Одежда, которая сейчас на тебе, досталась от разных людей, существующих где-то здесь, на ДРУГОЙ СТОРОНЕ. Или существ.

Денис увидел в одной из мисок воду, заглянул туда. И ахнул:

— Это не моё лицо.

— Правильно. Лицо, которое кто-то уже придумал. Возможно, собранное по кусочкам. Но не твоё. Не думаю, что у тебя получится воссоздать себя в точности, как был.

Денис почувствовал обиду.

— Тогда пусть остаётся как есть. Всё равно оно симпатичнее того, что было у меня раньше. Голос-то уж точно получше.

— Третье, — малыш вдруг остановился и посмотрел на Дениса. Переносица его горела отражённым солнечным светом, будто лампочка размером с мизинец. — Если ты встретишь муравейник, покрытый туманом, держись от него подальше. Если ты вообще увидишь туман, не просто туман, а такой белый, как только выпавший снег, ни за что не подходи близко. То же самое касается предметов или существ, вокруг которых курится этот туман. В основном остерегайся муравейников, муравейники встречаются чаще всего.

Денису вспомнилось странное чувство — хорошо знакомое, хотя поймать его с поличным было почти так же трудно, как в северных карельских озёрах поймать крокодила. Мама частенько читала ему вслух. Года два-три назад это были сказки, и убаюканный маминым голосом Денис проваливался в сон. Момент перехода, момент между сном и явью, когда мамин голос ещё звучал (глухо, словно раздавался под сводами огромного зала), когда оживали сказки, и всё становилось странным, когда цвета блекли, а зелёный, наоборот, становился ярче и начинал пахнуть каким-то задумчивым дурманом.

— Да я же провалился в книгу! — воскликнул он. — В папину книгу. Вот почему всё такое необычное.

— Книги — это просто буквы, отпечатанные или написанные от руки на бумаге или пергаменте, — поджав губы, сказал Максим. — Очень много букв, много слов, есть какой-нибудь смысл… нет, это не книга. Это ДРУГАЯ СТОРОНА. А попасть в неё можно хотя бы и через дырку от бублика. Главное — твоё желание здесь оказаться. Или не желание. Словом, от тебя ничего не зависит. Ни способ, ни время.

Сказав так, мальчик повернулся к брату спиной и вышел прочь. Денис ещё несколько секунд стоял с открытым ртом.

— А от кого зависит? — спросил он наконец.

Нет ответа.

Испугавшись, что больше не увидит Максима, Денис рванулся вперёд и, запутавшись в пологе, вывалился наружу. Вскочил, ошалело озираясь. Всё вокруг было чьими-то каракулями и требовало узнавания, словно слово на иностранном языке, требующее чтобы ты вспомнил перевод. Вот это лесная опушка. Это овраг, заросший каким-то густым сиреневым кустарником. Небо с краешком солнца и намазанными на него, словно сливочное масло на молочный батон, облаками. Ветер… который ты не чувствуешь, а видишь — натурально, видишь: будто какой-то малыш задался целью закрасить всё вокруг ручкой с исчезающими чернилами, а чернила эти, не будь дуром, исчезают, и приходится снова приниматься за работу. Такой он здесь ветер.

— От кого зависит?! — закричал Денис брату.

— Скажи мне, если когда-нибудь узнаешь, — был ответ.

Денис вдруг почувствовал себя совершенно опустошённым. Дома уже, должно быть, глубокая ночь. А здесь по светлому небу, сквозь жидкий цвет которого, казалось, просвечивала текстура бумаги, летели птицы-чёрточки. На них не получалось задержать внимание, даже если сильно того захочешь.

— Можно, я посплю? — попросил он. — Я даже не ложился вечером. Следил за папой. Ждал, когда он пойдёт на чердак. Если бы я знал, что всё так просто, я бы не стал ждать, а просто нашёл бублик…

Максим покачивался с пятки на носок и, опустив руки в карманы, разглядывал прихотливый рисунок трещин в земле. Больше не казалось, что он собирается пропасть. Вещевой мешок с пояса перекочевал к входу в хижину, как этакий добрый знак, предвестие хорошего отдыха.

— Хорошо, — послышался снисходительный ответ. — Я буду учить тебя потом, если, конечно, захочешь уйти со мной. Так или иначе, эти правила тебе пригодятся. Но сейчас, перед тем как уснёшь, подумай хорошо и задай все свои вопросы. Это нужно сделать не откладывая, потому что одно дело просто обнаружить себя здесь, а другое — заснуть и проснуться на ДРУГОЙ СТОРОНЕ. Осознать, что ты её часть.

Денис выслушал не перебивая, а потом задал тот самый животрепещущий вопрос, который уже было решил отложить до утра:

— Как мы можем вернуться?

— Вернуться куда?

— К маме с папой. Они тоже будут рады тебя видеть, я уверен.

— Ты уже совершил переход, — сказал Максим. Затылок его выглядел пушистым соцветием одуванчика.

— И что это значит?

— Значит, что я совершил его очень давно — даже не могу вспомнить точно когда, — и, как видишь, до сих пор тут.