На диете - [33]

– Возможно, все дело в том, что так оно и есть, – не утерпела я, и по комнате прокатился смешок.

Руководительница с сомнением изогнула бровь.

– Откуда такая уверенность? И не слишком ли это самонадеянно? Разве мало у каждой из нас собственных проблем и забот? Где уж тут уделять внимание чужим! Верди, выверните эту ситуацию наизнанку, взгляните на нее с другой стороны. Вот одна из сотрудниц располагается в комнате отдыха и достает из сумки сэндвич. Как вы к этому отнесетесь?

Верди нахмурилась, сосредоточенно покусывая тонкие губы, и внезапно просветлела:

– А ведь я видела такое, и не раз. Коллеги порой приносят с собой еду. Подумать только, прежде я и внимания не обращала.

– Вот видите. На этой неделе поставьте эксперимент. Возьмите на работу часть завтрака, а в следующий раз поделитесь с нами, как все прошло. Линда, а у вас когда возникают проблемы?

Сидящая рядом с Верди женщина медленно подняла кроткие, словно у загнанной лошади, глаза:

– Когда готовлю детям завтраки в школу. – Ее признание встретил согласный шепоток всей группы. – То хлебную горбушку в рот суну, то кусок колбасы. Когда подберу остатки тунца из банки, когда слизну майонез с ножа... У меня просто рука не поднимается выкинуть в помойку что-нибудь съестное. Знаете, сырные обрезки, недоеденные хот-доги, остатки бутербродов с арахисовой пастой...

Дружный стон прокатился над столом. Похоже, арахисовая паста была общим злейшим врагом. Одна только наставница сохраняла присутствие духа:

– С сегодняшнего дня немедленно выбрасывайте крошки и обрезки в мусорное ведро, а измазанную в соусе ложку кидайте в мойку. Избавляйтесь от соблазнов прежде, чем в голову закрадется мысль: “А не съесть ли мне это?”

– Но это расточительство! – Вспышка возмущения оживила унылую физиономию Линды.

– Тогда спрячьте остатки в холодильник и предложите детям на полдник.

Женщина захлопала глазами в полном изумлении:

– Да что вы! Они к ним и не притронутся.

– Вот видите. Какое же расточительство? Незачем терзаться угрызениями совести из-за недоеденного куска хлеба или сыра. – И наставница оглядела притихший класс. – Это всего лишь остатки, объедки. Никто не осудит вас, если выбросите. Никто даже не узнает об этом. Вот если вы не удержитесь и сунете их в рот – другое дело. Тогда вас будет в чем упрекнуть. Не соревнуйтесь с мусорным ведром – не лишайте его работы!

Грохнул дружный смех. Живое мусорное ведро, жадно заглатывающее колбасные очистки, – красноречивая картина!

– Итак, на этой неделе никаких объедков. Через неделю обсудим результаты. Барбара?

Вздрогнув, я оторвалась от раскрашивания букв на обложке своего буклета.

– Не могу назвать какое-то определенное время. Всякий раз, когда хочется курить, мне приходится туго. Когда звоню по телефону, пишу статью, составляю список покупок, веду машину... Господи, да я весь день лязгаю зубами от голода...

– Попытайтесь определиться. Когда бывает хуже всего?

Собравшись, я прокрутила в уме свой обычный день и наконец сделала выбор:

– Вечером. Когда вхожу в кухню, чтобы готовить ужин. Еще только подхожу к кухонной двери, а уже чувствую – живую змею проглотить готова. Иной раз прямо безумие какое-то охватывает. Да что там, почти всегда. Врываюсь, подлетаю к холодильнику и начинаю совать в рот все подряд. Печенье, крекеры, морковь, какие-то корки... Пальцем выгребаю из банки арахисовое масло. Порой мне кажется, будто я – уже не я и это жрущее тело не мое. Словно со стороны наблюдаю, как неопрятная толстая женщина слизывает паштет с ножа.

– И какой вам эта женщина видится?

– Спятившей. Человек, проплутавший трое суток по пустыне, точно так же набрасывается на кружку воды. И конечно, нелепой. Презираю себя, но остановиться не могу.

– Кухня – ужасное место, правда? Группа хором заохала и заахала. Моя проблема оказалась общей бедой.

– Барбара, а кто-нибудь может готовить за вас ужин?

– Вряд ли. Дети сидят за уроками, а муж приходит поздно, если вообще приходит. – Я едва сдержала сардоническую усмешку. Представляю себе Фрэнклина, мчащегося домой на всех парах, чтобы повязать фартук. – У меня была кухарка, но сейчас она в Гватемале. Отправилась проведать мать.

– Попробуйте съедать половину своего ужина, прежде чем готовить для семьи. Скажем, пюре из помидоров...

– Пюре? Да я быка могла бы съесть!

Наша руководительница упорно не желала выбрасывать белый флаг. Терпения ей было не занимать, а на все наши неразрешимые вопросы, казалось, у нее припасен ответ.

– Тогда съедайте весь ужин, если это самое тяжелое время. А за семейным столом ограничьтесь чаем.

– Спасибо, попытаюсь.

К чему огорчать отзывчивую женщину? Ведь она искренне пытается помочь мне, из кожи вон лезет. Незачем распространяться, что сама додумалась до этой уловки и даже успела ее опробовать. И что толку? Сметала два ужина подряд – сперва свой, а потом еще и общий.

Ладно, хватит на этом зацикливаться. Это временная трудность. Вернется София, и я забуду дорогу на кухню. Вот только Фрэнклин, похоже, не в восторге от такой перспективы. Уже бормотал, что надо-де “поберечь наши денежки”, хотя бы до окончания кампании. Под “нашими денежками” подразумевались, собственно, мои. Ясно ведь, расходы на свое избирательное безумие он не урежет и под дулом автомата. Я давно оплачивала кипы счетов из “Сокровищницы вкуса”, “Пальчики оближешь” и “Корзинки с завтраком” за всю орду его имиджмейкеров – ланчи, обеды, ужины.