На диете - [25]

– Привет, ребята. – Кэмерон по-свойски расположился верхом на стуле во главе длинного стола, восторженно обозревая все это великолепие.

Я молча гремела тарелками и вилками, расставляя приборы для гостей и испепеляя Софию худшим из своих взглядов. Та упорно отворачивалась, не отлипая от плиты, – только упрямо задрала плечи в безмолвной укоризне. И впрямь, что она могла поделать? Рикки и Джейсон ей как родные. Надо же накормить несчастных изголодавшихся детей.

Моя новая религия казалась ей полной бессмыслицей. Как только иные обходятся без сахара, сдобы и жареного? И что заставляет их отказывать себе в таких безобидных продуктах? София была просто физически неспособна приготовить ту преснятину, какую заказывала я, так что мне пришлось самой взяться за стряпню. И с тех самых пор София с молчаливой покорностью наблюдала, как легкие и питательные блюда из репертуара “Заслона” (“Попробуйте, их полюбит вся ваша семья!”) нетронутыми перекочевывали с обеденного стола в холодильник, потом в самый дальний его угол, а оттуда – покрытые веселенькими крапинками плесени – в мусорное ведро.

Перемещаясь между буфетом и столом, я не утерпела и словно невзначай ткнула Рикки локтем. Смущенная дочь тут же начала оправдываться:

– Мама, мы решили помочь Софии...

– Подробности меня не интересуют! – отрезала я. – Джейсон, думаю, ты уже покончил с ужином. Будь добр, передай блюдо с лепешками мистеру Брэйди. А ты, Рикки, отклейся от стола и принеси из дальнего холодильника пару бутылок пива похолоднее.

Дочь выстрелила в меня взглядом и с неохотой отправилась в подвал. У стеклянной входной двери Рикки вдруг замерла как вкопанная.

Мак! Я так ослепла от бешенства, что совершенно забыла о нем.

Исполненная раскаяния, я бросилась навстречу гостю. Его лицо было мрачнее тучи. Не сомневаюсь, сегодня он впервые демонстрировал свои шрамы и костыли столь многочисленному обществу. Кэмерон успел предупредить меня, что необходима деликатность, а мне и в голову не пришло сделать внушение своим отпрыскам. Рикки испуганно выглядывала из-за моего плеча.

Я распахнула дверь пошире:

– Могу чем-нибудь помочь вам, сэр?

Его лицо слегка смягчилось:

– Да, благодарю вас. Я только что пересек из конца в конец пустыню Сахара. Могу надеяться на лепешку-другую?

– Конечно. – Я отступила, пропуская его. Рикки во все глаза смотрела на скрюченного ночного визитера, по-крабьи вползающего в нашу мирную кухню.

– Прекрати пялиться, – прошипела я на ухо дочери, подталкивая ее в сторону подвала. – Принеси-ка лучше три бутылки.

Джейсон с приятелем в возбуждении ерзали на своих табуретах, пихая друг друга локтями (посмотри-ка, кореш, вот это чучело!).Шрам через все лицо и бандитская черная повязка явно произвели впечатление. Рикки с небывалой скоростью слетала в подвал – обычно ее туда как за смертью посылать.

Втискиваясь в кресло и располагаясь поудобнее, Мак чуть слышно крякнул от боли, и это был единственный звук на фоне всеобщего молчания, нарушаемого только шкворчанием лепешек на плите.

Я вынула ледяные бутылки из рук оцепеневшей Рикки.

– Если мне не изменяет память, ты была прямо-таки перегружена домашними заданиями?

– Да, решили подготовиться к тесту вместе с Сарной, – заискивающе пролепетала она.

– Для возни с лепешками ты время нашла. Так почему было не погулять с матерью?

Это из-за тебя я уничтожила коробку шоколадных пирамидок. Жертва я, жертва! А если б ты пошла со мной, я не села бы в автобус. Так что твоя вина, твоя, твоя!

–Прости, – вздохнула Рикки.

Вместе с Сарной они ретировались на второй этаж – прихватив блюдо с лепешками и бутылку колы из заначки Софии.

Мои воспитательные порывы запоздали на пятнадцать лет. Чувство вины надо внушать с самого рождения. Сара-Джейн обзавелась этим чувством в церкви, которую неустанно посещала. Меня наградила тем же подарочком бабушка. Я же так стремилась всегда и во всем быть Идеальной Матерью, что позабыла передать собственным детям эту фамильную ценность.

Джейсон с приятелем выкатились во двор и устроили там шумную возню. Они тоже благополучно обходились без моего общества. Я уселась за стол, где гости уже с удовольствием уплетали сочные лепешки. Мак откусил от своей едва ли не половину и теперь жевал, мечтательно закрыв глаза, словно погруженный в священный ритуал.

– Божественно! – вымолвил он наконец. Я затылком ощутила ликующее сияние, озарившее лицо Софии. Схватила лепешку, откусила и замерла в упоении, смакуя тончайшие оттенки своих ощущений. Вот он, восхитительный миг, когда вкус любимого блюда раскрывается во всей полноте, словно цветок!

М-да, представляю, что за вид у меня будет поутру. Заплывшие глаза, отекшие ноги, опухшие пальцы... Самое оно для статуи Будды, но никуда не годится в современной Америке. Едва мне минуло тридцать пять, как начались фокусы с обменом веществ. Стоило отведать копченого, соленого или острого, и меня разносило, как воздушный шар. Веки надувались изнутри, и узенькие щелочки-глаза норовили совсем заплыть – экзотическая восточная красавица с плоским, как блин, лицом.

Лишь утолив голод и лениво пожевывая уже из чистой склонности к излишествам, мы начали разговор. Я сделала знак Софии, чтобы она прекратила поставлять нам лепешки.