На дальних воздушных дорогах - [7]

Поразмыслив, мы вынуждены были признать, что на успех у нас только один шанс из ста.

— Ну, ребята, что вы думаете об этом? — спросил Козлов, когда экипаж уже улегся на нары.

— Ничего хорошего из этого не получится, — усомнился бортмеханик Глеб Косухин. — Становится все холодней, и нет никакой гарантии, что мы сможем завести моторы при десятиградусном морозе в непогоду.

— Мы вообще можем их не останавливать, — заметил Штепенко. — Полетим отсюда прямо в устье Индигирки. Пока мы будем искать больного, ты наполнишь баки горючим, не останавливая моторов. Заберем больного и тотчас же вылетим обратно.

— Так не пойдет, — снова вступил в разговор Козлов. — Если лететь отсюда в устье Индигирки напрямик, придется пересечь хребет Черского. Но его точная высота неизвестна до сих пор. К тому же можно не сомневаться, что сейчас он постоянно покрыт облаками. Так что можете ставить свечи за упокой своей души еще до взлета. Нам остается только один путь: снова лететь вниз по Лене, сесть в порту Тикси и оттуда напрямик — через море и Святой Нос — к устью Индигирки.

— Мне кажется, — вмешался я в спор, — что если сразу набрать высоту, то мы отлично пролетим и над горами, и над облаками. А находясь на месте назначения, время от времени будем прогревать моторы, чтобы они не остыли, и на следующее утро отправимся в обратный путь.

— Пойми же, — разгорячился Козлов, — если нам придется ждать летной погоды в порту Тикси, то ничего страшного не случится, ведь море покрывается льдом всегда позже, чем реки. А если мы по какой-то причине задержимся на Индигирке, то придется остаться там до весны вместе с больным!

— Но матрос находится в устье Индигирки, а не в порту Тикси, — повысил голос и Штепенко. — Так что придется или полететь за ним напрямик, или сделать большой крюк, но все равно посадка будет в том же самом месте. И чем больше посадок, тем больше потребуется времени.

— Ладно! Пока все. Теперь отдыхайте. Я вас разбужу. Тогда и решим окончательно, — сказал Козлов, надел берет и вышел.

— Матвей пошел мозговать! — усмехнулся Штепенко, поворачиваясь на другой бок. Мы все заулыбались. Когда предстояло что-нибудь серьезное, Козлов обычно удалялся куда-нибудь в тихий уголок, чтобы поразмыслить в одиночестве. Наверное, так было и на этот раз.

— Кажется, — сказал Штепенко, — Козлову совсем не хочется лететь туда.

Никто ничего не ответил. Каждый был занят своими думами, но все понимали: больного надо привезти, и чем раньше, тем лучше.

— Ну хватит! Сколько вы собираетесь дрыхнуть? Бензин уже в лодке. Пойдем заправлять баки! — разбудил нас несколько часов спустя командир.

Вскоре экипаж был в работе. Косухин вместе с механиками возился у моторов, Козлов, радист Борис Ануфриев и я качали бензин, штурман Штепенко, разложив карту, прокладывал маршрут.

— Все же мы должны сделать посадку в порту Тикси, — объявил Козлов свое решение. — У нас не хватит масла, чтобы лететь прямым путем до Индигирки и обратно.

Экипаж ничего не ответил. Решение есть решение. Если командир уже принял решение, то экипажу остается выполнить его как можно лучше.

Когда пять тонн бензина перекачали в баки самолета и закончили все остальные дела, стало совсем темно.

На следующее утро с рассветом экипаж гидроплана уже запускал моторы. В это время на берегу реки появился мужчина, выглядевший довольно странно. Его сопровождали несколько человек, нагруженных чемоданами, свертками, узлами. Владелец этих вещей сам не нес ничего, но кряхтел, пыхтел как паровоз, и пот капал с его лица на меховой воротник. Мы подумали, глядя на его снаряжение, что он собрался по крайней мере на Северный полюс. Когда он добрался до берега и снял волчью доху, то оказалось, что на нем надет еще полушубок из оленьего меха. Меховые брюки были заправлены в унты.

Приложив руку к сердцу и низко поклонившись, он представился:

— Доктор Голынский.

— Здравствуйте, доктор! — приветствовал его Козлов и, обращаясь к нам, сказал: — Доктор полетит с нами, может, матроса придется оперировать.

— Да-да! Это для меня привычное дело. В Якутске я работаю уже двадцать семь лет, — сыпал скороговоркой врач. — А скажите, очень ли страшно в воздухе? — вдруг спросил он.

— А вы что, сегодня впервые летите самолетом? — поинтересовался Штепенко.

— Да-да! Именно так. Впервые!

— Страшного ничего нет, — ободрил доктора Штепенко. — Полет можно сравнить с плаванием на корабле.

— Качки я совсем не выношу, у меня сразу же начинается морская болезнь, — грустно произнес доктор.

— С этим всегда можно справиться, — пошутил кто-то. — Как только на душе становится грустно, выпейте глоток спирту — и болезнь как рукой снимет.

— Да-да! — обрадовался хирург. — Я взял с собой целый литр.

Лодка доставила нас и хирурга с его багажом к гидроплану.

Взревели моторы. Спустя несколько минут самолет уже был в воздухе. Мы поднялись на высоту 3000 метров, оставив далеко под облаками змеящуюся Лену и ее обдуваемые вьюгами береговые скалы.

В начале девятого часа полета на горизонте показались горы, окружающие порт Тикси, и немного севернее — синевато-серое море. Еще несколько десятков минут, и гидроплан уже скользит по пенящимся волнам бухты Тикси.