На чужой палубе - [9]
…Широким трапом поднялись рыбаки в просторную штурманскую. Миновав ее, вошли в ходовую рубку. От большого стола поднялся высокий худощавый старик с темным острым лицом, одетый в тужурку с широким золотым шевроном на рукаве.
- Кептен! - представил его Джим Олстон.- Ричард О'Доновен.
Капитан, почти не сгибая длинной худой спины, опустил голову.
Петр Андреевич привычно вскинул руку к мокрой ушанке.
- Первый помощник траулера «Тамань».
Он обернулся к стоящим позади товарищам и по очереди представил их.
Морозов переводил бойко и лишь изредка запинался, останавливаясь взглядом на капитане «Гертруды», словно спрашивая, понимает ли тот его.
Каждый раз, когда называли новое имя, Ричард О'Доновен опускал темное лицо с синеватыми припухшими подглазницами и резкими морщинами по краям тонкого рта с бледными нечеткими губами.
- Я прошу вас снять экипаж,- перешел к делу Ричард О'Доновен.- Дальнейшая борьба за судно бесполезна. Мы потеряли ход, а вместе с ним и управление. Смещение груза достигло критической точки и, к сожалению, все еще продолжается.
- Как машины? - поинтересовался Петр Андреевич.
- Это, пожалуй,единственное,что осталось на пароходе в порядке,- ответил Ричард О'Доновен.
- Но не маловажное,- значительно вставил Морозов, уже тяготившийся выпавшей на его долю пассивной ролью переводчика.
- Что машины, если нет винта? - бросил капитан.- Жить пароходу осталось немного. Крен усиливается. Стоит ветру переменить направление, и «Гертруда» перевернется, как лоханка на ручье.
- А если переместить часть груза?- спросил Петр Андреевич и в поисках поддержки посмотрел на стоящего за капитаном старшего помощника.
- Вы предлагаете раскрыть трюм,- Ричард О'Доновен приподнял широкие густые брови,казавшиеся на его узком морщинистом лице чужими, приклеенными, - когда накренившаяся палуба обращена на волну?
- Есть же на пароходе лазовый люк? - настаивал Петр Андреевич.
- Ни один матрос не полезет в такую мышеловку,- устало возразил капитан.- Ни один. Если пароход перевернется, никто из трюма не вырвется. А в том, что он рано или поздно перевернется… нет никаких сомнений.
- Возможно, есть все же какие-то пути к спасению парохода?- Петр Андреевич настойчиво посмотрел на капитана, затем на старшего помощника. Говоря «пароход»,он думал о беспомощных людях, лежащих в матросском салоне.- Надо осмотреть его, подумать.
- Подумать?- Лицо капитана сморщилось в слабом подобии улыбки.-Неужели вы полагаете, что я решил оставить судно… не думая? За трое суток шторма у меня было вполне достаточно времени для размышлений.- Он глубоко вздохнул и продолжал, с трудом выжимая из себя фразу за фразой.- Этот пароход я получил семнадцать лет назад. Я сплю и слышу, что делается в машинном отделении, слышу, кто стоит у руля.- Он помолчал и продолжал, отрывисто роняя слово за словом: - На судах компании «Меркурий» я плаваю неполных двадцать пять лет. Всего три месяца с небольшим осталось мне, чтобы получить пенсию и уйти на покой. Моя пенсия! Покой!.Вы сами понимаете: компания не любит убытков. Да, да! За убытки пенсию не дают. Но на палубе почти шестьдесят человек команды. Люди боролись со штормом. Отчаянно боролись. Жизнью рисковали! Вы были в салоне. Видели. Пострадали лучшие люди экипажа. Штатные матросы! Остальные наняты в порту на рейс. Сброд.Завсегдатаи бордингхаузов. Положиться на них нельзя. Мне остается одно из двух: либо продолжать безнадежную борьбу с бурей,имея ослабленный экипаж,и в случае гибели судна ответить перед морским судом не только за «Гертруду», но и за людей, что погибнут вместе с ней…- Он запнулся и тяжело произнес: - Я не говорю уже о том, как ответить за них перед господом, собственной совестью и моими детьми.
«О своей жизни не думает,- с уважением отметил про себя Петр Андреевич.- Морская косточка!»
- Я хотел бы знать,что думает о положении судна старший помощник?-спросил он.
Джим Олстон выслушал перевод Морозова с неподвижным лицом и четко ответил:
- Капитан лично отвечает за пароход и груз, а потому любой мой совет неуместен.
С трудом скрывая досаду, Петр Андреевич отвернулся от старшего помощника.
- Вы ничего не сказали о втором «либо»,- напомнил он капитану.
- Второе либо…- Ричард О'Доновен справился с охватившим его волнением и заговорил убежденно, твердо.- Надо позаботиться о спасении экипажа… Когда «Гертруда» потеряла ход,- продолжал он, не дождавшись от Петра Андреевича ни одобрения, ни возражений,- я запросил компанию: как мне быть. Вот ответ.
Ричард О'Доновен брезгливо, как нечто нечистое, поднял двумя пальцами смятую, видимо в гневе, радиограмму и подал ее Морозову.
- «Ричард О'Доновен!- читал Морозов.- Вы отвечаете за пароход, груз и экипаж…»
- Прошу прощения!- остановил Морозова капитан.- Сперва пароход,потом груз и в последнюю очередь экипаж. Это не случайно.
- «…Предоставляем вам право решать самому, как спасти доверенные вам компанией ценности и людей,- продолжал читать Морозов.- Действуйте в соответствии с обстоятельствами. О вашей пенсии мы помним, так же как и о пенсии Тони Мерча».
Капитан жестко усмехнулся и бросил радиограмму в ящик стола.
