На Чаргон? Или нет?.. - [2]

Он сказал это очень неуверенно, а Кар прошептал: «Молодец, блестящая интуиция».

— Я схожу туда, — помолчав, произнес Клам. — Возьми вездеход.

— Это недалеко…

— Рискованно, — нахмурился Син. Клам засмеялся, — нервно, отрывисто, невесело. — Здесь нет жизни!

Син снова покачал головой и с горечью сказал:

— Жаль, что командир погиб.

По экрану забегали волны. Кар знал, что в следующий момент объектив покажет растерянных Сина и Герда среди пустыни, на поверхности которой будут лишь следы от обуви Клама — его самого уже не увидит никто…

Какую-то часть дневника Син не включил в передачу.

В следующих кадрах были те же самые нагромождения. Вблизи они выглядели как-то странно и не хаотично. Кару бросилась в глаза определенная закономерность в их кажущемся беспорядке. Отдельные участки группировались, напоминая огромные тетраэдры. А все вместе, поданное сверху, было похоже на тело какой-то гигантской кристаллической структуры.

Недавняя гибель товарища выбила Герца из равновесия, и он не доверил разведку чужой природы роботу, как того требовали и правила, и логика, а пошел к нагромождениям сам, пешком.

Кар выключил экран. Не было сил смотреть на то, что произошло дальше. Он никак не мог понять, что же все-таки случилось?

…Герд не почувствовал опасности, не обратил внимания на поведение своего механического помощника — робота, который вдруг заколебался, будто выбирая, идти за человеком или отступить. Кар догадался, что робот, снова-таки в нарушение инструкции, был настроен на самоохрану. Но даже если бы и не это — чем бы он помог человеку?

Последняя сцена была жуткой. Смотрел ли Кар на яркий свет лампы, жмурил ли глаза, а перед ним стояло одно и то же.

Герд, который до этого шел спокойно, вдруг начал недоуменно озираться по сторонам. Похоже, что-то его смутило. В своем неуклюжем скафандре он и сам был похож на робота. Потом… Потом фигура его стала светлеть, потеряла выразительность, рельефность, словно на нее наплыл туман.

А через мгновение… Герд исчез.

Когда они смотрели передачу впервые, Кару показалось, что Герд действительно скрылся в тумане. Однако в следующий момент, он это помнит отчетливо, все сомнения развеялись — на экране можно было рассмотреть все детали пейзажа до мелочей, отчетливо было видно и то место, где только что находился Герд. И несколько позже — новое диво: с роботом, шедшим за человеком, ничего не случилось.

Только оставшись один на один с неизвестной и страшной угрозой, Син решился послать сигнал о несчастье.

Будь Кар один, он не задумываясь направил бы корабль к Чаргону. Но он возглавляет экспедицию, отвечает за судьбу и жизнь каждого члена экипажа. Даже если бы они проголосовали единодушно, он не имел права не взвесить все «за» и «против», послушавшись сердца, а не разума. А в данном случае двое считали риск неоправданным.

Кар не осуждал их. Он не сомневался, что ими двигал не страх за себя. Решаясь оставить обреченного космонавта, без помощи, они, безусловно, руководствовались какими-то иными, также заслуживающими внимания соображениями.

Поворот к Чаргону означал, что продолжительность экспедиции увеличится примерно на десять независимых лет, которые пойдут на торможение, полет к планете, возвращение на прежнюю трассу и новый разгон до субсветовой скорости. Это плюс к двадцати двум годам, которые «Гераклу» и без того предстояло пробыть в пространстве. А на Земле минет более полувека. Не окажутся ли ненужными открытия, которые они везут с собой и за которые уже заплатили жизнью трое из команды «Геракла»? Кар понимал, что арифметика тут довод не очень убедительный, но не вспоминать погибших тоже не мог. Может, о них думали и те двое, сказавшие «нет»?

Однако разве только этими тремя жертвами они обойдутся, продлив время своего путешествия? Кар подумал о биологе Габе. Вскоре они собираются отметить его вековой юбилей. Габа состарился в космосе. Хватит ли у него сил, чтобы продержаться дополнительные десять лет? Инженер Верс моложе, но он был ранен на третьей Лебедя. Одолеет ли он дополнительные годы?

И все же Кар был уверен, что именно эти космонавты, которые, наверное, больше остальных мечтают о встрече с родными, не сказали своего «нет». Люди его времени требовательнее к себе. Но это совсем не означает, что он, капитан, имеет право забыть о них.

Кару снова показалось, что на него начал опускаться потолок. Стало невыносимо тесно и душно. Он подставил грудь под упругую струю холодного воздуха, но облегчение не пришло. Кар с трудом поднялся и вышел из каюты.

Невидимые плафоны лили мягкий свет, не дававший тени. Его привычная мягкость сейчас почему-то раздражала. Кар торопливо зашагал к рубке, где на штурманском экране уже вторые сутки виднелся один и тот же сектор неба. Кар надеялся, что в рубке никого не будет, и он сможет без помех изучить район Чаргона. Не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем его мучительных сомнений, колебаний.

За пультом, задумчиво глядя на мигающие индикаторы, сидел штурман Рехва. Он не заметил капитана, и Кар тихо пристроился сзади. Рехва был самый молодой из них — ему еще не исполнилось пятидесяти. Кар вдруг подумал, что если они изменят курс, то штурман может уже не застать на Земле свою жену, и его дочь, чей портрет — маленькая девочка с синим бантом в светлых кудрявых волосах — стоит в каюте штурмана на столе, будет уже старше своего отца.